Мир приключений, 1929 № 02 - [30]
Доктор, пожилой флегматичный человек, выслушав Петрова, категорически заявил:
— У вас неврастения, психостения, истерия и расстройство волевых импульсов. В соединении с имеющимся на лицо миокардитом. осложненным перикардитом и воспалением околосердечной сумки, картина получается безотрадная. Вы лечились? Какая непростительная беспечность. Это может окончиться весьма плачевно.
— Кроме того, доктор, я почему-то поседел моментально. Час назад, идя на телеграф, я видел свое отражение в зеркале у магазина. Мои волосы были черны, как ночь, а теперь видите…
Доктор был страшно близорук и до крайности утомлен. Он подумал.
— Да, это случается… Иногда люди седеют в одну минуту. Вы к автопегии никогда не прибегали? Жаль, это иногда дает хорошие результаты. У вас на лицо все признаки афазии… Да… Так вот что… Я пропишу вам санаторный режим, степной воздух, полный отдых и побольше кумыса. Вы не могли бы поехать в Ставрополь?
Петров подскочил, точно его ужалила змея:
— Доктор, ущипните меня…
— Зачем это вам?
— Это необходимо. Если вам не трудно, ущипните сильнее.
— Вы правы. Я забыл исследовать вашу чувствительность… Станьте так… Что вы чувствуете?
— Ой, — вскрикнул Петров.
— Все в порядке, — сказал доктор. — Как я и предполагал, все признаки гиперрестезии при общей анестезической коньюнктуре… Так вот, в Ставрополь и никаких…
— Но разве я не в Ставрополе? — несмело спросил Петров.
— Разумеется, вы в Ставрополе, но я подразумеваю Ставрополь Самарский…
— Какой же я осел! — Петров хлопнул себя ладонью по лбу, — на пол посыпались какие-то белые хлопья, как будто просыпали коробку пудры.
— Скажите, больной, давно вы линяете? — спросил доктор, близоруко всматриваясь в пациента.
— Фальшивая тревога, доктор! — засмеялся Петров. — Поседение искусственное. Я вспомнил… Возле мучного лабаза грузчик стукнул меня мешком. Ну, а так как я хожу без шляпы, то понимаете?..
Доктор, видимо, не совсем понимал:
— Да, да… Разумеется, если этак ударят из-за угла мешком, то, конечно… Метафорически, понятно… Так вот, спешите исправить вашу ошибку, иначе может кончиться для вас плачевно, — волновался доктор, как истинный сангвиник.
Петров раздумывал, наконец сказал:
— Доктор, а что если вся моя болезнь, так сказать, — искусственное поседение? Какие меры принять, чтобы вернуть утраченное спокойствие?
— Избегайте ходить там, где таскают мешки… Только и всего, — рассеянно ответил доктор, впуская следующего пациента.
Середа и Софья Ивановна осматривали Петергофские фонтаны, бродили по парку, любовались многоцветными травами и полною грудью пили живительный воздух. Когда устали, опустились на траву.
Семен Семенович не спускал с нее очарованного взгляда, ему нравилась ее прозрачная бледность.
— Ты сейчас похожа на мальчика, — сказал он. Эта стриженая головка, эта порывистость движений так к тебе идут.
— Ты находишь? — улыбнулась она.
Солнце только что село. Прямо перед ними в бледно-голубом небе маячил новорожденный серпик луны. Софья Ивановна посмотрела на него и задумалась.
— Ты веришь в приметы? — спросила на. — Посмотри на лунный серп — совсем буква С… А ведь меня зовут Софья, а тебя — Семен, да еще Семенович, да еще Середа…
— А ведь действительно! — вырвалось у Середы.
Неожиданно румяное личико Софии Ивановны затуманилось. Она вспомнила отсутствующего мужа… Ведь Ставрополь тоже начинается на С…
Чтобы прогнать тяжелые мысли, он сказала.
— Не покататься ли нам на лодке?
— Восхитительно! Я сам хотел это предложить.
Они направились к морю, шумевшему вдали. Когда проходили мимо фонтанов, Софья Ивановна обратила внимание на радугу, висящую над водяною пылью фонтанов.
— Смотри, какая прелесть, — сказала она.
— Это — венец нашего счастья, — сентиментально шепнул Середа.
Море светилось, как зеркало. Послезакатные сумерки набрасывали на водную гладь неуловимую матовую дымку. Когда лодка отплыла несколько от берега, Софья Ивановна, сидевшая на руле, сказала:
— Не нужно грести. Давай посидим смирно, помечтаем…
Лодка остановилась. Вдали, как чайки, распустившие паруса, скользили призрачные яхточки. Берег был пустынен. Только на одном из валунов, разбросанных по молу, неподвижно сидел одинокий удильщик. Семен Семенович в бинокль обозревал окрестности. Софья Ивановна задумчиво любовалась на свое отражение в воде. Вдруг Семен Семенович вздрогнул и впился глазами в одинокую фигуру удильщика.
— Не может быть!.. тихо шептал он побледневшими губами. — «Всадник без головы»…
— Ты что говоришь, Семик?…
— А?.. Разве я что сказал? Нет, нет, тебе послышалось…
Софья Ивановна испытующе на него посмотрела:
— Семен, ты что-то от меня скрываешь… Почему трясутся твои руки?.. Почему ты вдруг побледнел? Скажи мне все…
Семен Семенович некоторое время колебался, потом заговорил сбивчиво и взволнованно:
— Соня, дорогая моя, час испытания настал. Ты сейчас должна доказать мне, что ты действительно любишь меня.
— А разве ты сомневаешься?
— Нет, но.. — Взгляни на этого удильщика.
Семен Семенович передал ей бинокль.
Она в недоумении уставилась на одинокого рыболова.
— Ты его видишь, Соня?
