Мир полон разведенных женщин - [43]

– Но это было не на концерте Марти, – быстро среагировал Джексон.

– Я знаю, и тем не менее…

– Если бы он думал, – и Джексон показал на Марти, который в это время ковырял салат из креветок, – что хотя бы одна девчушка может попасть в беду, он тут же бы со всем этим покончил. От всего бы отказался.

– Отказался бы, Марти?

– Конечно же.

Энтони Прайвит поджал губы и что-то нацарапал у себя в блокноте.

– А как насчет секса?

– А что насчет секса? – прогремел Джексон.

– Мне показалось, было бы интересно, если бы Марти рассказал мне о первом своем опыте.

Джексон нахмурился.

– Он очень религиозный парень. Очень религиозный. Он считает, что пока еще слишком молод, чтобы всерьез кем-то заняться. У него ведь и подружек еще не было. Сердце Марти отдано его поклонникам.

– Вы хотите сказать, что он еще девственник? – Энтони Прайвит в удивлении поднял брови.

– А в этом есть что-нибудь плохое? – парировал Джексон.

– Нет, ничего.

Марти отставил салат в сторону. Он уже не мог есть. Голая Маффин танцевала у него перед глазами.

– Тебе разве не хотелось бы иметь подружку? – поинтересовался Энтони Прайвит.

– О, нет, сэр, – заученно ответил Марти, – тысячи прекрасных девушек пишут мне письма и присылают фотографии, их писем и их любви больше, чем достаточно.

– Да, конечно, – сказал Энтони Прайвит.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Джинни Сэндлер нашла Майка в баре. Уселась на высокий табурет рядом с ним.

– Чтобы ты знал, что я не последняя сучка, хотела бы тебя предупредить.

– О чем? – коротко спросил Майк.

– Я подтвердила то, что ты рассказывал. Между прочим, спасибо тебе большое. Ведь Клео и я БЫЛИ подругами.

– О чем ты говоришь?

– О тебе и обо мне.

– О тебе и обо мне?

– Ты же рассказывал Клео – так? Почему, этого я никогда не пойму. Как бы то ни было. Я сказала ей, что последний раз это было три года назад. Мне не показалось разумным упоминать о нашем с тобой уговоре трахаться раз в месяц. Кстати, я бы хотела от этого уговора отказаться. Я влюбилась – истинная любовь. Я намереваюсь хранить верность. Закажи мне Мартини, хорошо?

– Ты сказала ей о нас? – не веря, спросил Майк.

– Да. А ты разве не рассказывал?

– Нет, сука ты глупая, не рассказывал. Она выманила тебя, а ты, конечно же, и растеклась. У тебя никогда никаких мозгов не было.

– Но дырка зато великолепная, не так ли? Ты никогда не возражал против визитов туда раз в месяц.

– О господи! – Майе закрыл лицо руками. – Боже ты мой! Тебя она никогда не простит.

– Ох-ох, ты и твоя мадам умеете говорить красиво. Не надо мне выпивки, я ухожу.

Голова Майка шла кругом. Отрицать. Все отрицать. Джинни – это просто возмутитель спокойствия. Толстый, блондинистый возмутитель спокойствия. Клео, дорогая, да разве бы я стал даже глядеть на таких женщин? Да, стал бы, поскольку я трахаюсь с Джинни Сэндлер с тех пор, как ей было семнадцать, и она – самая обалденная трахалыцица на этой земле. Мозги курицы. Толстуха. Глупая коровища. Но трахалыцица бесподобная.

Если признаться в этом Клео, что она скажет? Она не поймет. Не поймет она и насчет многих других. И он не винит ее за это. И поэтому надо все отрицать.

Он подошел к телефону и набрал номер ее комнаты. Ответа не было. Он поднялся на лифте и постучал в дверь. Ответа не было. Он не удивился. Он чиркнул записку и сунул ей под дверь. Может, завтра ему повезет больше.

Толпы поклонников слонялись около зала, где должен был давать концерт малыш Марти Перл. Молоденькие девчушки хихикала и истерично верещали, на некоторых из них были майки с надписями малыш Марти Перл, некоторые ходили с плакатами, провозглашающими любовь к Марти.

Майк выбрался из машины, которую брал напрокат, у главного входа, и осмотрел наспех возведенные сувенирные лавки. Последние диски смотрелись очень неплохо, окруженные разнообразием афиш и плакатов с малышом Марти Перлом.

Служба обеспечения порядка работала неплохо, мускулистые, здоровенные парни были расставлены повсюду.

Майк встретился с менеджером, они коротко и дружелюбно поговорили, и Майк прошел за сцену.

Малыш Марти, как вкопанный, сидел на стуле перед трюмо. Лицо его выглядело словно апельсиновый кекс, за воротник аккуратно были засунуты салфетки Клинекс, дабы не пачкать его белый атласный костюм.

– Как дела? – поинтересовался Майк.

– О’кей, – сказал Марти. – Буду рад, когда все это кончится.

– Конечно, малыш, – согласился Майк. Он взглянул на себя в зеркало. Выглядит отвратительно. Уставший, напряженный, взвинченный. Он знал, что ЕМУ надо.

Ворвался Джексон.

– Майк, малыш, выглядит все неплохо, правда? Зал битком, парень наш им здесь нравится. Не хотел бы заглянуть в комнату для прессы, есть что выпить, кое-какие гости собрались? Ты не поужинаешь с нами после концерта?

– Какие гости? – спросил Майк.

– Ты помнишь Лори? Того маленького черненького цыпленка, о котором я тебе говорил. – Он подмигнул, – и еще тот парень фотограф и его мадам, та, что на снимках вместе с Марти. Да, и еще та блондинка, от которой ты вчера вечером смылся.

– Эрика, – засвидетельствовал Майк.

– У меня всегда было плохо с памятью на имена.

– Я бы выпил, – объявил Марти.

– После концерта, – отослал его Джексон.