Мир на Востоке - [96]

Каким образом Мюнц попал в этот дом отдыха, он и сам толком не знал. Как всегда, он вовремя не позаботился о путевках, и бремя их доставания легло на жену. День-деньской Лисси висела на проводе, ведя сложные переговоры с Союзом журналистов, и наконец ее настойчивость оказалась вознаграждена: всей семье были предоставлены заветные путевки, так что Мюнцу не оставалось ничего другого, как выразить жене свои восторги и проследовать в окрестности Потсдама, на виллу какого-то удравшего барона, бывшего нацистского прихвостня, ныне превращенную в санаторий для творческой интеллигенции. Если без шуток — это была единственная возможность собраться их семье вместе под одной крышей. Ведь обычно все спешили по своим делам, пропадали на работе. Барбара же вообще училась в высшей школе киноискусства в Бабельсберге, и, хотя ей оттуда, если напрямик, через западные секторы, езды было не больше часа, она все же предпочитала общежитие и лишь изредка появлялась дома. Здесь, в санатории, она чувствовала себя совершенно в своей тарелке и, по ее словам, испытывала такое ощущение, будто и не покидала киностудию. У нее сразу объявилась куча поклонников, начиная от молодых атлетически сложенных франтов и кончая седовласыми дамскими угодниками, среди которых был и ведущий одной популярной телепередачи, известный всей стране, от мала до велика. Пусть наслаждается своим успехом у мужчин, думал Мюнц, ей ведь только двадцать. А что она чертовски хороша, этого у нее и впрямь не отнимешь.

Итак, он лежал на берегу озера и наблюдал за яхтами. Должно быть, немалое удовольствие, думал он, плыть вот так под парусами, беззвучно скользя по воде. Он был бы очень даже не против стать яхтсменом, но на практике был слишком ленив, чтобы овладеть еще и этим, тем более что парусный спорт, конечно же, требует определенных навыков, по крайней мере нескольких месяцев тренировок. Нет, как и от многого другого во времена своей молодости, он вынужден отказаться от этого, да и к тому же не обладает честолюбием здешних стареющих плейбоев, которым непременно надо зимой кататься на лыжах, а летом рулить яхтой. Даже для рыбалки он слишком тяжел на подъем, хотя, как слыхал от местных рыболовов, в камышовых бухточках клев стоит отменный.

Он лежал на дощатом лодочном причале, под которым плескалась, хлопала, нагоняла сон вода, и нежился на солнце. Вдали по озерной ряби плыл Андреас, его семнадцатилетний сын, готовившийся к поступлению в университет, а рядом, в нескольких метрах от берега, Рональд и еще один мальчик неумело орудовали веслами, пытаясь сдвинуть лодку с места. Откуда-то, вероятно из пляжной кабинки, доносился игривый голос Барбары, с которой пробовал завязать знакомство очередной донжуан.

Неожиданно Мюнц услышал за спиной шаги, показавшиеся ему знакомыми. Но даже обернуться на звук этих шагов у него не было сил.

— Ты спишь? — спросила Лисси.

— Нет, хотя близок к тому. Взял в библиотеке какой-то производственный роман, скучища редкостная…

— Тебе только что звонили. Сказали, по срочному делу. Через полчаса позвонят еще. Ты должен быть у телефона.

— А кто звонил-то?

— Из Центрального Комитета.

Вот тебе и яхты! Придется тащиться в административный корпус, ждать звонка.

Точно в условленное время зазвонил телефон.

— Пакуй чемодан, Маттиас, — произнес голос на другом конце провода. — Кончился твой отпуск. За тобой уже послана машина, скоро будет.

Потом, уже в полночь, когда он вскрыл запечатанный сургучом конверт, он все понял… Понял и подивился той четкости, с какой была спланирована вся операция, учтена каждая мелочь. Кто знает, какие могли бы быть последствия, не прояви ответственные за операцию люди такой скрупулезности…

Но все это было потом, а пока же Мюнц испытывал досаду, что по чьей-то бюрократической милости его отпуск прерван. Только он почувствовал блаженство (которое было бы полным, когда бы не эти шумные киношники с их зычными, хорошо поставленными голосами) от абсолютного покоя, долгожданного ничегонеделания под ласковым солнцем и среди аромата сосен, как на тебе… Хотя с первого же дня своего членства в партии он был готов ко всему, тем не менее сейчас он полагал, что речь идет о каком-то очередном мероприятии. Во всяком случае, тот человек, что звонил по телефону, не сказал ничего определенного. Сам он не в курсе дела, сообщил он, знает только, что для Маттиаса лежит пакет, который нужно получить лично, под расписку. Разве не было уже одно это явным идиотизмом? Что бы ни оказалось в том пакете, какая бы важная ни содержалась там весть, не разумнее ли было бы отвезти ему пакет, чем везти его к пакету?..

Миновав Потсдам, они поехали через Тельтов и Шёнефельд, по дороге, огибающей Западный Берлин. На одном перекрестке они надолго застряли, пропуская длиннющую колонну военных машин. У Маттиаса это не вызвало никакого раздражения. В конце концов, не он торопится получить пакет, а ему торопятся вручить его. Ничего, подождут… Пусть и у солдатиков будет передышка, тем более что они ее заслужили: уже вторую неделю идут летние маневры. Через опущенное окно Мюнц помахал проезжавшему бронетранспортеру.