Мир для тусклой ведьмы - [11]

Общество разделилось на два лагеря. Одни требовали решительных действий против опасности, вторые ратовали за милосердие. Были и третьи, которые методично, иногда рискуя собственной жизнью, изучали проблему. Но по недостаточности материала и неэтичности проведения экспериментов на людях до сих пор прояснили немногое. Отсутствие способностей к волшебству окончательно признали болезнью, генетическим дефектом. Но на чем он был завязан и как возникал, определить не удалось. Феномен не был наследственным, не опирался на природные либо техногенные факторы, не уменьшался, но и не рос в размере. Количество тусклых всегда было стабильно более или менее и составляло примерно пол процента от общего количества населения.

Генная хирургия развивалась, но риск применения ее на человеке считался до сих пор неоправданно великим. Так что Реабилитационные центры для тусклых в столице и областных центрах были скорее комфортабельно оформленной тюрьмой. С другой стороны, содержащиеся там тусклые были защищены от неконтролируемой агрессии волшебников и среди себе подобных не чувствовали себя изгоями. Сеть утешала, что исследования феномена активно ведутся и возможность исцеления не за горами.

Сашка бегло просмотрел фотографии: чистенькие светлые корпуса, пышная природа, милые, ничем не похожие на больных пациенты. В нем шевельнулась мысль устроить туда Настю, провести ее полное обследование, определиться раз и на всегда, больна ли она или потеряла способности к магии от непосильного напряжения при пересечении границы. Ясно тогда, что рано или поздно, пусть даже урезанные — они вернутся. А если больна…

Настю и так уже изучают несколько месяцев. Значит…

Бабе Степе правда уже известна. И разговоры об отсрочке свадьбы — просто повод, чтобы он не наломал дров в отчаянье. Сашка протянул руку за мобильником — в столице они работали. Выбрал в списке номер. И когда Стефания отозвалась хрипловатым со сна голосом, произнес:

— Я согласен на стерилизацию. Свою.

— В сентябре.

И веером точек короткие гудки.

* * *

Сашка вскинулся от подозрительного треска. Рядом села в постели Марина, правой рукой прикрывая зевающий алый рот, а левой — пышную грудь. Ну, по крайней мере, попыталась прикрыть — одной ладони явно для этого недоставало.

Что-то мелькнуло на краю зрения. Сашка перевел взгляд на джинсы, сложенные на стуле, и выругался от души. Крепкая синяя дерюга была послюнена, пожевана, растерзана когтями и сверху припечатана вонючей кучкой.

— Ах ты, морда ушастая! — взвизгнула Марина. — Все, ты попал! Простите, — схватила она Сашку за плечи. — Я все постираю и заштопаю!

Дознаватель неловко опустил глаза. Хотя ведьмы-утешительницы по традиции можно не стесняться. А Марина оказалась именно такой ведьмой. Интересно, что он ей давеча наговорил?

Сашка вылез из постели, стыдясь своей худобы и роста, потоптался на теплых половицах:

— Ничего страшного. У меня шорты есть. Все равно жара.

Он зачем-то вылез через окно и по горячим кирпичам дорожки добежал до своей комнаты. И вправду припекало, хотя день только начинался. Сашка натянул кремовые шорты и футболку, надел на босу ногу сандалии, еще раз заглянул в загодя собранную сумку, проверяя, не осталось ли там чего синтетического. А наладонник с зарядником, электробритву и миниатюрный фотоаппарат он выложил еще вчера. Зачем таскать с собою то, чем все равно не сможешь воспользоваться?

На поезд дознаватель не опоздал. И через каких-то сорок минут спрыгнул из вагона на скрипнувшую щебенку насыпи. Покачнулся и громко чихнул от полезших в нос пушистых семян чертополоха. Вытер локтем потное лицо. Оглядел поле перед собой, заросшее лозняком по дальнему краю, вытянутый запятой пруд с уточками и далекий станционный домик в окружении тополей. Не торопясь, побрел к нему, поправляя ремешок сумки на правом плече. С поезда расходились по змеящимся в траве тропинкам пассажиры, кто-то помахал Сашке рукой.

Здание станции недавно отремонтировали, покрасив в синее и белое, и оно — с прорезными буквами «Орлятки» — было похоже на весеннее небо. По обе стороны от станции цвели ноготки и гладиолусы. Девушка в яркой косынке терла щеткой деревянный тротуар перед дверью, обмакивая ее в мыльную воду. Ее приветствовали и обходили стороной, чтобы не мешать. Чуть подальше, под большим зеленым зонтиком торговали пивом. Сашка взял себе бокал, удостоившись слегка насмешливого, улыбчивого взгляда продавщицы. Темное пиво тяжело перекатывалось между стеклянных стенок, и вкус был тягучий, травяной и медовый. Утоливший и жажду, и голод разом. На Сашку снизошло патриархальное умиротворение. И вели все себя в Орлятках уважительно и спокойно, словно и не было в трех-четырех верстах отсюда границы с нежитью, нечистью, гнилыми болотами и боями.

Дознаватель спросил у продавщицы, как лучше добраться до Ольгиной заставы. Девушка внезапно хихикнула, вытерла нос кулачком. Указала большим пальцем за спину:

— Вы вон туда ступайте. На почте лошадь возьмете али к возчику присуседитесь. Дядь Миша им продукты должен везти сегодня.

И опустила лукавые глазки, старательно протирая перед собой прилавок.