Мир для тусклой ведьмы - [9]

Она засмеялась, прикрывая рот рукой.

— Не верится даже… что я была такой молоденькой. Тогда Агния здесь ковен возглавляла. Латушко, смешная фамилия, пушистая, как лопушок.

Марина откинулась головой к медовому косяку, прикрыла глаза, отдаваясь воспоминанию.

— Тогда с утра до вечера предупреждение передавали, по телевидению и радио. И на улице из динамиков. Каждые полчаса. И перед закатом еще прошли патрули.

— Но кто-то остался снаружи?

Марина пожевала губами:

— Кто-то остался.

— И… что с ними было?

— Ой. Да не знаю я.

Она глубоко вздохнула, заставив грудь колыхаться. Яркие цветы на платье зашевелились, как живые.

— Дураки всегда найдутся. Может, исчезли, а может, еще что…

— И не страшно вам так жить?

Женщина помотала головой, сдула волосы, упавшие на глаза.

— Вы варенье ешьте лучше. Вкусное. «А если вечно про ужасы помнить — так и свихнуться недолго», — громко додумала она.

   …И не надо чудесам больше верить.

   Начинается день, где кончаются сказки…

Это ж надо было так попасть.

Сашка встал.

— Могу я позвонить по межгороду?

— Да, конечно! — хозяйка проводила его в коридорчик с телефоном и деликатно ушла. Пальцы дрожали, дознаватель пару раз ошибался, накручивая диск. Когда он услышал Настин голос, колени ослабели, и Сашка проехался спиной по стене, садясь на корточки, потянув трубку за собой.

— Саш, это ты? Я ужасно соскучилась!

— Я тоже, котенок. А теперь послушай меня. Откажись от уколов.

— Но…

— Что-нибудь придумай. Скажи, что тебе от них плохо.

— Но мне же хорошо! Я уже кашлять меньше стала…

— Настя!

Она задышала в трубку.

— Ладно, я попробую.

— Только откажись обязательно. Слово?

— Ага, — девушка вздохнула.

— И еще, — заторопился дознаватель, — свою еду давай сперва Тимофею пробовать.

Ну да, Тимофей просто кот. Сашка вдруг задумался, что ни разу не видел ба Степиного приживала. То ли тот всегда был в делах, или ведьме такого уровня просто не нужен?..

— Да он и так вечно башку сует, — засмеялась в трубке Настя. — Госпожа Стефания только и делает, что его гоняет.

— Кстати, а она где?

Сашка почувствовал, что Настя улыбается:

— Пошла к соседям новым. Они просили с ребеночком посидеть.

— Передай ей привет. А ей ничего не говори, просто сделай, как я прошу. Я все объясню, когда приеду. Я тебя очень люблю.

— И я…

Потекли гудки. Сашка сидел, прижимая к уху согревшуюся трубку, устало прикрыв глаза. Только что он объявил войну родному человеку. Беззаветно чтимому, дорогому, за которого был готов и в воду, и в огонь. Сколько у него остается времени? Какие шаги баба Степа предпримет в ответ? Распечатку разговора ей принесут, самое позднее, завтра утром. А сам он вернуться до выходных не может. Иначе — нарушение приказа, опала, возможно, арест. И вряд ли Насте будет прок от такого защитника.

Или это идея не Стефании? Но кому тогда пришло в голову убрать Сашку из столицы под вымышленным предлогом?

Двадцать четыре года Верхние Ежики живут с вырванными ночами. Явление давно оприходовали, рассмотрели, изучили и убрали в файлы с грифом «секретно». Не могли о нем не знать в столице! И уж тем более ведал о нем великий инквизитор края, проработавший на этом посту не один год до своей безвременной гибели. Знает, молчит. И вдруг срывается ни за что, ни про что, пишет докладную записку в столичный Дом, требуя разобраться со злостными нарушителями ночного покоя местных граждан, и через несколько дней при инспекции на Меловой речке получает бельт в горло. А папка с документами спокойно уходит по сети в Эстарду, в распечатке дублируется курьером и ложится на стол высокого начальства. И Сашка получает приказ заступить на место покойного и разобраться. В преданьях старины глубокой. Да еще приказ подкрепляется личной просьбой ба. Причем, все происходит настолько быстро, что ознакомиться с другими документами по вопросу у него не остается времени.

Кому-то понадобилось очень срочно убрать Сашку из столицы. И проделали это блестяще. Есть дело, есть тело — разбирайся. «Убивать инквизитора края за сливание информации, что и так давно всем известна? Не верю! Хотя в совпадения не верю тоже». Они, те, кто задумывали интригу, должны были понимать, что он узнает правду через какие-то двадцать часов. Через сутки, максимум. От столицы до Ежиков тринадцать с половиной часов дороги. Допустим, ни один из попутчиков не в курсе ночных ужасов, или Сашка не рискнет их расспрашивать. Но попасть в город, поднять бумаги, пошариться по сети или просто побеседовать с местными жителями… Разумно рассудили, что дознаватель не покинет пост самовольно, даже если толку от его пребывания в Ежиках ноль: Дом с подобными не церемонится. У бабы Степы есть три дня, чтобы что-то проделать с Настей, пока он не вернется. Почему-то Сашка не сомневался, что главная ведьма стоит во главе интриги, даже если ее участие и выглядит косвенным. Почерк угадывал, что ли? А может, подсознание, наконец, смогло проследить и оценить мелкие обмолвки, недоговорки, намеки… вдалеке, на свежую голову. И даже сказанное прямым текстом — что хотелось отодвинуть и забыть.

Июнь, июль, август.

— Ба Степа, мы решили пожениться.

Она медленно повернулась от трельяжа, перед которым закалывала шпильками косу, короной обернутую вокруг головы. Полное лицо оставалось непроницаемым. Только щеки чуть побелели.