Минута жизни [2-е изд., доп., 1986] - [27]

На втором этаже на площадке Николая встретил Юра.

— Ну, кажется, всё, — сказал Юра. — Даиров пулемётчикам подвёл черту…

— Перевяжи меня, — попросил Николай. — Как там, не очень?

— Пустяки, ничего страшного…

— Хороший денёк сегодня, понимаешь-нет. Везёт. Тринадцать «фрицев» прибрал, — сказал Николай.

— Число неважное — надо до двадцати дотянуть, — засмеялся Юра, бинтуя ему шею.

Шатаясь, вышел взводный, лицо у него было в крови.

— Ну и улица нам досталась, Ригачин… Видел я сверху баррикаду, про которую ты говорил…

Баррикаду взяли дружной атакой с флангов. Позади уже было три освобождённых квартала. За баррикадой открывалась узкая площадь. Прямо на противоположной её стороне стоял длинный двухэтажный дом с высокой черепичной крышей. Дом выдавался вперёд и очень хорошо просматривался из-за баррикады. Улица, по которой наступал полк, упиралась в него. Немцы вели беспорядочный автоматный огонь с чердаков и окон. Темп наступления нарастал. Когда до дома оставалось метров сто, из подвального окна ударил пулемёт.

Залегли за домами. Через минуту замполит батальона Николай Лисовский снова поднял ребят в атаку, но сам он и ещё четверо поднявшихся первыми упали мёртвыми на грязный чужой снег. Подоспели пулемётчики, от которых столбом валил пар, они катили два «максима». Полоснули по окнам раз, другой, третий. А дом стоит, только розовая пыль кудряво стелется над улицей.

— Прямо крепость, — мотнул головой капитан Чёрный.

— Надо обходить, — сказал Малинин.

— Там тоже со всех сторон баррикады, понимаешь-нет, — сказал Ригачин.

— А ну, пулемётчики, лупи по огневым точкам противника! — крикнул комбат.

Ещё два раза поднимались в атаку, но безуспешно. Человек десять потеряли.

— Надо окружать квартал…

— Правильно…

Но никому не хотелось выскакивать на улицу, будто выбритую пулемётом.

— Разрешите мне, товарищ капитан, — сказал Николай. — Подползу и забросаю гранатами.

— Как же ты подползёшь?

— Обойду слева. Выйду из зоны обстрела. Переползу улицу…

— Одному не справиться. Кто пойдёт с Ригачиным?

— Я.

— Я.

Побежали втроём — Николай, Юра Пронин и комсорг разведвзвода Никифор Бабков. Николай первым перескочил улицу. За ним Юра и Бабков. Немцы обстреляли их сверху, но с опозданием — разведчики уже были на той стороне и, пригнувшись, бежали вдоль стены к угловому дому.

Вот он — длинный, двухэтажный. Одна половина чёрная, вторая, где бил пулемёт, оштукатуренная, побеленная. Они заскочили в широкую парадную.

До амбразуры оставалось метров тридцать. Юра высунулся из-за колонны и дал по ней длинную очередь из автомата. Но бесполезно.

Николай, примерившись, бросил гранату. Она упала невдалеке от оконца, подскочила, покатилась по тротуару и взорвалась на улице. Николай бросил ещё четыре гранаты. Бросать вдоль стены было неудобно, а небольшое выступающее крыльцо закрывало окошко.

Николай выскользнул из парадного и, прижимаясь спиной к стене, стал приближаться к молчащей амбразуре. Теперь до окошка оставалось не более десяти метров. Квадратное, крохотное, почти вровень с тротуаром. Николай не сводил с него глаз. И вдруг оно забрызгало синим дымком выстрелов. Николай глянул напротив, туда, где прятался батальон.

— На гранату! — крикнул ему Юра.

Николай обернулся — Юра и Бабков стояли рядом. Гранату он бросил, чуть задержав в руке, бросил плавно, накатом.

— Ложись!

Осколки врезались в стену над головой, а один задел Бабкова.

— Пустяки, — крикнул тот, но встать на ногу не смог…

— Что же делать? — зашептал Юра. — Что делать, Коля? Слышишь? Почему молчишь?

Вдруг воздух над улицей заколебался, запел. Николай узнал — это били шестиствольные миномёты. Первые разрывы легли там, где была баррикада.

Поняв, что русские увязли на этом перекрёстке, немцы готовились к контратаке.

— Почему не наступаете, капитан? — подбежал запыхавшийся командир полка Ерёмин.

— Пулемёт не даёт, товарищ подполковник. Может, сейчас прикончат. Видите, вон разведчики прижались к стене рядом с амбразурой…

— Оконце маленькое и глубокое, гранатой не возьмёшь, — сказал Даиров.

— Время, время! — скрежетнул зубами Чёрный.

— Сколько у них ещё гранат? — спросил подполковник.

— Чёрт его знает, — ответил Чёрный. — Амбразура рядом, опасно гранатой…

Николай бросил последнюю гранату.

— За мной! — крикнул Даиров.

Николай услыхал «ура», обернулся и увидел, как далеко-далеко падают люди… Там Григорий, Ваня, этот, как его, Малинин, Козырев, Чёрный, Даиров, хотя постой, кто-то сказал, что лейтенант ранен…

Больше гранат нет.

Грищенко и Никитюк бросили тоже по последней.

Сейчас бы ту связку, что осталась в пшенице, у сада…

Нет больше гранат. Нет!

— За Родину!

Многие не поняли, что случилось. Даже Юра Пронин и Никифор Бабков, хотя они были рядом.

Николай упал на амбразуру. Он плотно прижался к стене и закрыл пулемёт…

«Ура» ширилось, росло, оно было громче разрывов мин, громче воя штурмовиков, низко летящих на запад.

«Ура» летело к солнцу, закрытому тяжёлыми чужими тучами.

По следам подвига

Когда в 1967 году в Карельском книжном издательстве вышла моя книга «Минута жизни», я стал получать много писем. Писали красные следопыты, ветераны войны. Пионеры приглашали меня в школы, работники библиотек — на читательские конференции. Задавали много вопросов, но главным всегда был один и тот же — откуда мне стал известен последний бой Николая Ригачина, там, в Польше, 21 января 1945 года?