Минная гавань - [34]

— Входите, Василий Харитонович, — отвечал Захар, жестом приглашая Неткачева сесть на диван.

— Я, знаете, ли, все никак не могу привыкнуть к здешнему климату. — Замполит уселся и перекинул ногу на ногу.

— Разве на Севере было теплее? — полюбопытствовал Захар, в душе довольный тем, что можно перед сном попросту с кем-то поболтать.

— Не в том дело, — тотчас оживился Неткачев. — Север — это бодрый мороз, это первозданной чистоты снег, это простор. А вы когда-нибудь видели знаменитые северные сполохи?

— Не приходилось. Но хотел бы полюбоваться ими.

— А какая там богатая охота! — продолжал замполит, все больше вдохновляясь. — Однажды мне посчастливилось голубого песца подстрелить. Жена из него чудесный воротник сделала. А здесь, — Неткачев изобразил на лице кислую мину, — целишься в зайца, а попадаешь, извиняюсь, в домашнюю кошку. Был со мной, представьте, презабавный случай… — И замполит принялся рассказывать одну из своих нескончаемых охотничьих историй.

— Боцман у нас тоже этим увлекается, — вспомнил Захар. — Уже который раз приглашает меня вместе поохотиться. Да вот некогда — все дела.

— Напрасно, Захар Никитич, — убежденно сказал замполит. — Я бы не упустил возможности с ружьишком побродить. Соглашайтесь. Честное слово — не пожалеете. Настоящего охотника не столько добыча интересует, сколько сам процесс охоты, общение с природой. Здесь надо почувствовать в себе поэта…

— Насчет поэзии затрудняюсь… Я человек рационального, математического, так сказать, склада.

Замполит протестующе замахал руками:

— И не поверю! А ваша работа все эти дни над чертежами кормораздатчика? Без вдохновения такое невозможно. Это ли не поэзия?! Что там ни говорите, а вы конструктор с божьей искрой. Уж поверьте.

Захар невольно ухмыльнулся:

— От этой искры теперь даже прикурить нельзя.

— Будто! — усомнился замполит. — Давно хотел спросить вас: неужели вы как ученый хотите себя похоронить?..

— Громко сказано, Василий Харитонович. Какой же я ученый, коль скоро состою в должности строевого офицера?

— Но вы же кандидат наук.

— Сейчас это не так уж важно. Согласитесь, ученая степень с уставом корабельной службы как-то не совсем согласуется. Да мало ли что там было? Понимаете — было… И я не хочу возвращаться к тому, с чем навсегда покончил. А сделать более-менее грамотный чертеж обязан всякий уважающий себя инженер. Тут семи пядей во лбу не требуется.

— Жаль, если это всерьез. А у меня одна идея… — Замполит качнул головой, серьезно и пристально глядя на Захара, как бы намекая: «Вот хотел сказать нечто, да не знаю теперь — стоит ли говорить?..»

Захар скептически улыбнулся, — мол, всевозможных идей у меня у самого хоть пруд пруди. Толку-то от них что…

— А не попытаться ли вам создать, скажем, нечто вроде матросского конструкторского бюро? — выдал все-таки Неткачев свой замысел.

— Какое?.. — Захар от удивления вскинул брови. — Знаю матросскую чайную, наконец — матросский клуб. Но матросское конструкторское бюро? Извините… Это выше моего разумения. Да и зачем оно?

— А вы спросите у своих моряков. Это они, собственно, подсказали.

— Кто именно?

— Многие, — уклончиво ответил Неткачев. — Не в том суть. Важна сама идея.

— Тогда почему же они прямо ко мне не обратились?

— Судите сами, Захар Никитич: уж если я не в силах вас убедить, то смогут ли это сделать они?.. Возможно, имелись какие-то причины сначала посоветоваться со мной.

«Опять этот настырный Стыков, — догадался Захар. — Выгонишь его в дверь — он в окно лезет…»

— Ну, так как же? — настаивал замполит.

— Едва ли что выйдет.

— И все-таки попытайтесь. Увлекательной работы масса: всякие там рацпредложения, изобретения. Да мало ли еще что?.. Главное, есть люди, которые в конструкторском деле знают толк. И работать хотят. А вот руководителя нет.

«Ох этот Стыков… — подумал Захар. — Его идея, возможно, и хороша сама по себе, но вряд ли целесообразна сейчас, когда все силы брошены на то, чтобы по всем показателям боевой и политической подготовки выбиться в передовые».

А Неткачев продолжал доказывать, что корабельное конструкторское бюро еще теснее сплотит весь коллектив, повысит техническую грамотность моряков.

Прозвучал колокол «громкого боя». Пронзительный и неотвратимый, он рассыпал по всему кораблю прерывистые трели морзянки, подчиняя людей необходимости расстаться с обжитым теплом кают и кубриков.

— Корабль к бою-походу изготовить! — раздалось по трансляции.

Тотчас загремели под ногами бегущих палубы и трапы. Разноголосо загудели механизмы, засветились шкалы приборов. Вот заработали дизеля, и тральщик будто окончательно ожил: по его стальному корпусу пробежала нервная дрожь.

Офицеры собрались в ходовой рубке, обступив Пугачева. В толстой меховой куртке и кожаных штанах, вправленных в просторные сапоги, Семен походил на доброго ручного медведя. Он неуклюже топтался, поводил плечами, точно ему не терпелось с кем-нибудь побороться.

— Дело вот какое, — командир сделал паузу, придав своему простецкому лицу официальную строгость. — С острова Черноскальный получена радиограмма. Там на посту наблюдения и связи серьезно заболел матрос. Вертолет в такую погоду посылать нельзя. Значит, надо туда пробиваться нам. Обстановка сложная. Шторм — до восьми баллов. Но и это еще не все: ожидается резкое похолодание. Отваливаем сразу же по готовности. Словом, вот так. Офицеров прошу по местам.