Минная гавань - [11]

Захар прикрыл дверь, помянув морским «трюмным» словцом самодура Березовского, и принялся вышагивать по коридору на почтительном расстоянии от репетиционного зала.

Минут через двадцать дверь настежь распахнулась, и танцовщицы шумно, будто школьницы на переменку, стали выбегать из зала.

Тамара подошла к Ледорубову измученная, но радостная, через плечо перекинуто махровое полотенце, шерстяные чулки приспущены ниже колен, носки розовых туфелек истерзаны в клочья.

— Устала? — посочувствовал Захар.

— Так себе. — Она пожала плечами. — В общем, как всегда — будто мешки с солью таскала на себе. Ненавижу класс, презираю отупляющий экзерсис у палки! Какая-то адская каторга…

— Работай экономнее, — наивно посоветовал Захар, — береги себя…

— И рада бы, да не могу. Святослав Аристархович такое не прощает. Это же класс…

— Ох уж этот Святослав!

— И тебе досталось от него? Поздравляю.

— По-моему, он все-таки с небольшим сдвигом. — Захар выразительно покрутил пальцем у виска.

— Он гений. Ему все можно.

— Не люблю хамоватых, пусть даже гениев.

— Стоп! — Она приложила пальцы к его губам. — Не будем спорить о том, что для меня разумеется само собой.

Мимо них мягкой походкой прошла невысокая, худенькая и совсем юная танцовщица. Кивнув головкой, она приветливо улыбнулась.

— Милая девушка, — заметил Захар, провожая балерину любопытным взглядом.

— Телка! — отрезала Тамара. — Это же Брусова, о которой я тебе говорила.

«Странно, — подумал Захар, — а я представлял себе ее соперницу по сцене совсем иной…» И если раньте он испытывал к этой «выскочке» заочную неприязнь, то теперь готов был усомниться в своем прежнем убеждении. Какой-то по-детски наивной добротой и беззащитностью веяло от улыбки юной балерины. Однако свои соображения на этот счет Ледорубов предпочел вслух не высказывать. Про себя решил, что этот сложный закулисный мир для него, в сущности, потемки.

Через полчаса Тамара вышла из артистической уборной посвежевшая, веселая, будто и не было «космических» перегрузок на репетиции. От нее веяло тонким ароматом дорогих французских духов.

— Поздравь, — выпалила она, — меня утвердили на Жизель! Старик целый месяц тасовал весь основной состав, будто карточную колоду. И вот сегодня всех назвал, кого допустил к новой постановке.

— Кто партнер?

— Да мой же, Тимофей Грунин.

— Прыгает, как лев. Хороший танцовщик.

— Пока не жалуюсь. Но слюнявый, и руки у него потные.

— Зато Аполлон.

Тамара на это лишь пренебрежительно махнула рукой:

— Для меня он далеко не идеал.

— Но отчего же?

— Во-первых, он молод, во-вторых — глуп.

Захар удовлетворенно расхохотался.

Они спустились по широкой лестнице в вестибюль и вышли на улицу. Был уже поздний час. Город зажигал огни. Пошли в сторону канала Грибоедова, где жила Тамара. Дохнуло свежестью. Собиралась гроза.

— И все-таки, если не секрет, — Захар внимательно посмотрел на спутницу, — какой же у тебя идеал мужчины?

— Мой идеал? М-м, — тронув кончик носа пальцем, она интригующе покосилась на Захара. — Прежде всего, мужчина должен быть джентльменом, рыцарем: чуть-чуть Лоэнгрином и чуть-чуть Дон-Кихотом. А вообще, я люблю парадоксальность и ненавижу рационализм.

— Даже если белое выглядит черным?

— А почему бы и нет?

— Тогда выходи за меня замуж, — вырвалось у Ледорубова.

— Но я и так давно уже твоя жена.

— Без штампа в паспорте ты любовница.

— Это уж слишком, — она отдернула руку.

— Прости, как умею… Но я серьезно.

— И не пожалеешь?

— Никогда!

— Запомни, я нестандартная. — Она остановилась и внимательно, как бы желая удостовериться в искренности Захара, заглянула ему в глаза.

Ледорубов порывисто обнял Тамару.

— Стыд потеряли, — пробормотала проходившая мимо старушка, — прямо на улице…

Тамара озорно ответила:

— Бабуля, поздравь нас и приходи к нам на свадьбу.

Проливной дождь обрушился на землю внезапно. Захар и Тамара засмеялись. Они взялись за руки и прямо по лужам побежали к большому старинному дому, выходившему фасадом на гранитную набережную канала.

Там, в квартире на третьем этаже, началась их новая жизнь…

Свадьбу отпраздновали широко и богато. На Тамариной квартире собрались родственники, близкие друзья, сослуживцы. Играла музыка. Хлопали пробки шампанского. И следовали один за другим поздравительные тосты. Цветов оказалось такое множество, что ими были завалены в комнатах все подоконники. На правах старшей сестры свадебным хозяйством распоряжалась Леночка, а роль тамады взял на себя ее муж, Владимир Петрович. Было шумно и весело. Альфред Волнянский без устали сыпал анекдотами и всевозможными презабавными историями, непременным участником и героем которых оказывался он сам.

В разгар торжества поздравить их приехал сам Березовский. Невесте он преподнес дорогой перстень, поцеловал ее и… смахнул слезу, чем немало всех удивил. Святослав Аристархович лишь пригубил бокал вина и тотчас откланялся, сославшись на недомогание. Чтобы проводить именитого старика, из-за стола поднялись едва ли не все гости, но тот с досадой отмахнулся и сказал:

— Жених проводит меня. Остальные не надобны. Пошли, Захарий…

В прихожей они остановились.

— Это я вас, кажется, турнул как-то из репетиционного зала? — спросил Березовский, лукаво прищуриваясь.