Мимикрия в СССР : воспоминания инженера, 1935 - 1942 годы, Ростов на Дону - [89]

— Зачем ты все это затеяла? Каждую минуту может начаться бомбежка, а ты задумала купаться!

— Может быть, это последняя возможность выкупаться на долгое время; мы не сможем купаться, если воду придется таскать из Дона.

— Ничего с нами не случится, если и побудем некоторое время грязными. Куда хуже, если начнут бомбить в то время, как ты купаешься.

Но я все равно решила купаться, выкупать Наташу и себя. Наскоро налив в ванну воды, я позвала Наташу, а она, слышав возражения отца, начала капризничать. Когда я посадила ее в воду, она вдруг закричала: "Ой какая горячая вода, я не могу терпеть!" В раздражении я ударила ее — "замолчи!" Наташа, которую мы очень редко наказывали и почти никогда не били, громко заплакала. На шум пришли из другой комнаты Сережа и папа.

— Что это вы здесь подняли скандал, — сказал Сережа, — не можете вымыться без драки? Давай я окончу ее купать, а ты иди мыться под душ, — и, оттеснив меня от ванночки, он начал мыть дочку.

— И то правда, затеяла купанье не вовремя, — сказал папа.

— И это уже не в первый раз, — отозвался Сережа, уже довольно спокойно, — ее купанья будут служить барометром: как только надвигается опасность, она затевает мыться.

— Послушать тебя, так до войны и бомбежки я никогда не купалась, так и ходила грязная!

И схватив свое белье, я ушла купаться в душевую.

В этот же вечер мы ушли к дяде.

Станица Александровская, так же, как и Ростов, расположена на высоком берегу Дона. Река в этом месте очень широкая, а на противоположном берегу виден рабочий поселок мастерских и депо ж-д узла Батайск. Как многие другие станицы, Александровская протянулась одной улицей вдоль реки, за каждым домом в былое время располагались сады и виноградники, теперь же, после того как колхозникам запретили иметь приусадебные участки больше двадцати соток, отобранные сады без ухода одичали и превратились в дикие заросли. Виноградники, требующие укрытия на зиму, погибли в первый же год, а сады, не подрезанные и не расчищенные, все еще продолжали, на радость местной детворе, производить на свет небольшое количество плодов.

Дом дяди довольно большой, фасад выходил прямо на улицу, во дворе к нему пристроена небольшая веранда, с которой открывался широкий вид на левый берег и на береговую часть Ростова. На веранде летом обедали и пили чай, а также отдыхал дядя, приходя после работы. С теневой, северной стороны дома — вход в погреб, выкопанный довольно глубоко под домом. Его дядя укрепил добавочными балками и приспособил под бомбоубежище: поставил два топчана, на которых летом спали на дворе, принес одеяла и воду.

Дядя был доволен нашим приходом. У него нет своих детей, а переживать такое тревожное и опасное время лучше среди родных.

Дни стояли ясные, и мы почти все время проводили на веранде. Я и папа, дальнозоркие, очень ясно видели все детали бомбежки понтонного моста через Дон, по которому нам предлагали отступать. Нужно сказать, что далеко не каждая бомба попадала в мост, он охранялся зенитками и самолеты не могли спускаться низко, но каждый раз, когда прилетали самолеты и бомбы рвались поблизости, на берегу и на мосту поднималась ужасная паника, и многие бросались или падали в воду. Если бомба попадала в мост, работа по его восстановлению начиналась немедленно.

Самое ужасное, что пришлось мне видеть в эти дни, было обсыпание Батайска фосфором с воздуха. Немецкие самолеты в этом случае летели довольно низко и как бы привязанными за хвост самолетов за ним тянулись сначала полоса белого пламени, а затем черно-красными космами дым и огонь. Страшно было себе представить, что большая часть беженцев из Ростова укрывались в Батайске. Я надеялась, что наши университетские переправились и ушли далеко еще до этого пожара.

Самолеты, бомбившие левый берег, начали перелетать над станицей, возможно потому, что здесь не было зениток, и мы укрылись в подвале.

В первый день я пошла в сад нарвать вишен и увидела, что в нашем саду сидят два летчика.

— Почему вы сидите здесь, товарищи?

— Мы сопровождаем состав с запасными авиационными частями, пути впереди разрушены, мы ждем, пока исправят.

Я увидела, что в соседском саду также сидят несколько. К вечеру они пришли и залезли к нам в подвал, а утром они из него уже не выходили, хотя долгое время было затишье от бомбежки. После обеда все сидели в подвале, а я стояла у двери наружу и вдруг увидела, что группа вооруженных людей вдет через сад, поднимаясь от реки. Все они были очень молодые люди, вероятно комсомольцы, одетые в штатское. Они быстро, мельком посмотрев в мою сторону, пересекли двор и вышли на улицу. Только один из них, отстав, нарвал в пригоршню вишен и засунул их в рот, очевидно ему хотелось пить.

— Ты лучше войди сюда, — сказал папа, стоявший сзади меня и тоже видевший прошедших.

Войдя внутрь, я увидела, что летчики исчезли; они залезли под топчаны, и я поняла значение виденного! Это прошли так называемые "каратели", вылавливающие дезертиров, — возможно, искавшие задержавшихся с поездом летчиков. Дядя, переглянувшись с Сережей, ушел из подвала, за ним и все мы.

— Я думаю, нам теперь безопаснее сидеть в доме, — сказал он. — Они, возможно не зашли в подвал потому, что Валя не показала испуга.