Мимикрия в СССР : воспоминания инженера, 1935 - 1942 годы, Ростов на Дону - [83]

— Но ведь мы укрепляем подвал под лестничной клеткой.

— Можно укреплять и подвал, но есть очень строгий приказ горсовета рыть щели во дворах, подальше от дома, и мы должны рыть.

Щели вырыли, но во время тревоги туда никто не прятался. Всем казалось безопаснее сидеть в подвале, под защитой пяти железобетонных перекрытий лестничной клетки, чем в открытых щелях. Многие вообще не прятались, так как нашу часть города еще ни разу не бомбили. Подвал разделен на небольшие сараи для квартир с окошками наружу, и была надежда, что даже в случае, если весь дом обрушится, можно будет пробраться к одному из этих окошек. В подвал принесли лопаты, кирки, застлали часть пола досками, приготовили запас воды и т.п.

У меня, случайно, оказалась возможность сделать небольшой запас пищи на случай долгого сидения в бомбоубежище. Как-то зайдя в местный гастроном, я увидела на полке шоколад. Я очень удивилась; шоколад в магазине — и никакой очереди! Подойдя ближе, я увидела, почему: шоколад стоил семьдесят рублей килограмм! Сделан он в виде фигурок зверей и птиц. "Высший сорт и художественно оформлен", — объяснил мне приказчик. Цена даже для меня была очень высокой, но все же я купила один килограмм, специально для бомбоубежища.

Строительство щелей и противотанковых рвов было еще не все. На улицах стали строить баррикады из кирпича и камней, строились они руками домохозяек из ближайших жилищ. Делая противотанковые рвы и щели, люди хоть и ворчали, но понимали, это нужно для обороны, но баррикады на улицах вряд ли остановят немцев; да и кто будет драться на баррикадах? О баррикадах говорят: "Польза от них одна — красноармейцам легче будет разбежаться по домам при отступлении и переодеться в цивильное". Нужно сказать, что близость немцев, несмотря на истерические призывы правительства о бдительности и предупреждения о шпионах, многим развязала языки. В небольшой компании стали говорить неслыханные раньше вещи. Даже один из наших коммунистов, электротехник, сидя у меня в конторе, разглагольствовал, как хорошо бы открыть собственную мастерскую по ремонту и даже изготовлению бытовых электроприборов.

— Большие деньги можно заработать, если взяться за дело умеючи да найти подходящего компаньона, — говорил он, — люди изголодались по таким вещам. Я, например, могу сделать элемент, который можно приспособить к любому чайнику. А электрическую печку сделать кустарным способом — прямо раз плюнуть!

Я не знала, говорит ли он искренне или хочет спровоцировать меня.

— Мастерам, конечно, легко открыть собственное дело, а вот таким специалистам, как я, нечего делать частным образом. Только и остается работать в государственном учреждении.

— Вы можете о к рыть собственное проектное бюро.

— Кустари очень редко нуждаются в чертежах, а на больших фабриках всегда есть свои конструкторы.

Я также слышала, как одна работница говорила другой:

— Когда уже настанет время, что мужчина будет достаточно зарабатывать на семью, не посылать жену на заработки.

Проходя мимо мастерских, я увидела, что Юсупов сидит один и решила зайти к нему поговорить о деле. Войдя к нему, я заметила, что он чем-то разозлен. Он страшно вспыльчивый и, когда разозлится, говорить о деле с ним невозможно, поэтому я, заметив его настроение, сказала:

— Тов. Ю., когда вы будете свободны, зайдите ко мне в контору, я хочу обсудить с вами одну деталь.

— Я сейчас свободен, но не могу рассуждать ни о каких деталях.

— Что-нибудь случилось? Неприятность?

— Ха, неприятность! Я, как дурак, весь обеденный перерыв прокатался на трамваях, пересаживался с одного на другой, и все без пользы.

Я ждала объяснений.

— Договорился я вчера с корешком с "Красного Литейщика", что во время обеденного перерыва я приеду к нему на завод, а он к тому времени узнает у своего мастера, сможет ли тот сделать "по блату" одну вещь для меня. Кореш уверил меня, что почти наверное мастер сможет, так что я поехал повидать мастера и поговорить с ним сам… Пришел на трамвайную остановку. Жду. Проходит один трамвай, потом другой, и ни на одном не указано маршрута, а только номер, а номер нужного мне трамвая я точно не помнил. Наконец подошел третий, и опять без маршрута, я спросил кондукторшу: "Куда этот трамвай идет?" — "Кому нужно, тот знает по номеру", — ответила она и уехала. После этого подошел номер четырнадцать, и вдруг мне показалось, я вспомнил, что это как раз мой номер-Сел и еду. Проехали несколько остановок, вижу, не туда едем. Я опять к кондукторше:

— Этот трамвай идет на "Красный Литейщик"?

Она посмотрела на меня подозрительно и отвечает:

— А вы что, в первый раз туда едете?

— В первый или не в первый, только вот забыл я номер, а маршрута на вашем вагоне не указано.

— Маршрут сняли, чтобы шпионы и диверсанты не знали, как им добраться до военных объектов.

Один, рядом со мной, вступился:

— Ты что, тетка, не видишь? Рабочий человек едет? Какой он тебе шпион? Этот вагон, товарищ, идет на "Красный Аксай". Вам нужно теперь вернуться две остановки назад и пересесть на номер второй.

Смущенная кондукторша объяснила:

— Это новое распоряжение Горсовета, снять все названия маршрутов, чтобы немецким шпионам было трудно проехать к военным объектам, и нам не велено сказывать постороннему лицу, куда вдет трамвай. Теперь маршруты — государственная тайна, а мое дело маленькое: приказано не говорить, вот я и не говорю!