Милость Господа Бога - [21]

Буз обиделся, взобрался на верхнюю полку, подальше от Коуна, а потом вышел из пещеры и остаток дня провел в гамаке.

Все следующее утро, когда Коун работал на рисовом поле, в его голове неотвязно вертелась одна из мелодий, записанных на пластинку. Пластинок было десять. Когда он вернулся в пещеру и хотел поставить, пластинки на месте не оказалось. Картонная коробка стояла на прежнем месте, отцовских пластинок в ней было только девять.

Неужели Буз сделал это в отместку за что-то? Коун вышел из пещеры и оглянулся по сторонам. Он увидел Джорджа на ветке эвкалипта. В его руке была половина пластинки. Вторую половину он тщательно пережевывал и выплевывал кусочки на траву. Маленькие черные крошки пластмассы из его пасти разлетались, как осы, и, падая, исчезали среди травинок.

Коун застонал от боли и отчаяния.

— Проклятый дурак! Если ты еще раз посмеешь без разрешения войти в пещеру, я тебя пристрелю.

Джордж соскочил на землю и, пыхтя как паровоз, тяжело затрусил к лесу.

* * *

Весной они приступили к осмотру дальней оконечности острова. Добравшись туда морем, они крепко привязали плот к низкорослой прибрежной пальме. Поблизости не видно было ни одного живого существа, но… кто знает?

Пару недель тому назад Коун перенес жесточайшую простуду, он все еще хрипел и поэтому носил шерстяное пончо и шапку из водоотталкивающего меха. На плече он держал винчестер, который перевез вместе со множеством других вещей с «Ребекки», а теперь захватил зачем-то с собой. Может, просто потому, что запах металла и смазки был из прежней жизни. Большое ружье — не хотелось на время дальней прогулки оставлять его дома. Глупый атавистический страх. Странно, что даже Великое Опустошение не вытравило его из сознания.

На Бузе была великолепная широкополая шляпа из рисовой соломы, достойная головы венецианского гондольера. Больше никакой одежды на нем не было. Он пробовал носить коуновские свитера, но они были ему не по размеру. Подражая Коуну, он, как винчестер, по-военному нес весло.

Они прошли мили две и остановились возле плоской глыбы песчаника. Вдруг у Коуна от неожиданности перехватило дыхание: он чуть не наступил на жидковатую темную кляксу на земле.

Буз размахнулся веслом, но Коун удержал его.

— Что ты делаешь? Ты забрызгаешь себя и меня. Это оставил какой-то зверь.

— Что это?

— Экскремент животного.

— Говно?

— Примерно, хотя это и не научный термин. Впрочем, на этом острове все слова дозволены.

— Это горилла.

Коун не был уверен, что это горилла.

— Экскременты гориллы суше, волокнистее, и они трехслойные. А эти жидкие и без признаков волокнистости.

— Я и говорю, что это горилла. И по запаху — тоже.

— С какой стати Джордж забрался бы в такую даль?

— Он шпионит за нами.

— Чего вдруг?

— Потому что он шпион, а что еще делать шпионам? Он крадется за нами следом и слушает, о чем мы говорим.

— Кто бы это ни был, — сказал Коун, поеживаясь, — довольно об этом и давай вернемся домой.

— А что если это женщина?

Об этом Коун как-то не подумал.

Когда они подошли к берегу, они к своему удивлению и ужасу не обнаружили плота. Вдали на волнах покачивалось оранжевое пятнышко. Буз тут же пожалел, что оставил на плоту кулек сушеных фиг.

— Это была наша единственная надежда когда-нибудь покинуть остров, — смущенно пробормотал Коун. — Возможно, поблизости есть еще острова, скажем, обломки бывшего африканского континента. Инструментов у нас маловато и на сооружение мало-мальски пригодного плота уйдут месяцы. Как это могло случиться, не понимаю? Я велел тебе крепко привязать плот к пальме.

Буз признался, что не умеет делать крепких морских узлов.

— Мои пальцы не умеют завязывать узлов.

— Так почему же ты не сказал мне, что не умеешь?

— Ты бы стал бранить меня.

— Так уж тебе достается от меня!

— Я слышал, какими словами ты ругал гориллу.

— Причем тут горилла?

Но он не убедил Буза.

Они опять взяли на плечо: Коун винчестер, а Буз весло, и отправились домой.

Время от времени Коун останавливался, припадал на одно колено и тренировался в стрельбе. Буз немедленно прятался в кусты.

* * *

Они вернулись в пещеру, когда наступил уже вечер. Коун уселся в свою качалку, а Буз немедленно взобрался к нему на колени и потребовал очередной рассказ.

Коун заметил, что из всех историй самая интересная, скорее всего, та, которую им предстоит пережить самим.

Буз ответил, что эта история его мало интересует.

Коун просто так, из желания поговорить, сказал, что один философ, имя которого Ортега-и-Гассет, видел отличие человека от шимпанзе в том, что шимпанзе каждое утро просыпается с таким чувством, как будто никаких шимпанзе до него никогда не существовало.

Бузу Ортега не понравился.

— Я часто думаю о своей матери и вспоминаю доктора Бюндера.

— Бюндер не был обезьяной.

— Возможно, он раньше был обезьяной.

Коун спросил, как случилось, что Буз уцелел во время Великого Опустошения.

— Я спрятался в уборной.

— А почему Бюндер не взял тебя с собой?

Буз ответил не сразу.

— Он шепнул мне на ухо, что не хочет, чтобы я утонул в океане.

— И поэтому он оставил тебя одного на корабле, а сам сел в спасательную шлюпку?

Буз напомнил Коуну, что в конечном итоге выжил он, а не доктор Бюндер.