Отец уехал, а Мило, надев рабочую блузу, купленную ему отцом, снова вернулся в типографию.
И вот однажды в витрине конторы среди образцов появилось следующее объявление, отпечатанное темно-коричневой краской:
Если у вас заболели часы, лечите их у мастеров часовых дел СОЛЬЕСА И ФИОРИНИ.
Марсель, улица Фонтэн-де-Ван, 3.
Продажа, ремонт, скупка.
Это объявление составил, набрал и отпечатал сам Мило.
Когда он с горделивой нежностью посматривал на этот небольшой листок, ему невольно вспоминались и первые трудности, и первые огорчения, и первые радости познанных удач.
В один из осенних вечеров, удобно устроившись за маленьким письменным столом, Мило писал Фиорини:
«…Мне кажется, что после школы я с открытой душой сразу устремился в незнакомый мне мир человеческого труда, чтобы испытать собственные силы и найти свое настоящее призвание.
Только здесь, уверяю вас, нашел я его… и знаю почему…
Дорогой мосье Фиорини, я часто вспоминаю о ваших словах, которые вы сказали однажды по дороге из замка Иф. Тогда я не любил трудиться и все боялся, что так и не привыкну к труду, не полюблю его. И все потому, что у меня не было никакой специальности, потому что мне неведомы были радость и гордость человека, которые он испытывает, используя свои познания, применяя свою смекалку и вкус, создавая что-нибудь полезное и прочное. Бывают дни, когда я так ухожу в работу, что не замечаю, как бегут часы. Часто мне просто не хочется уходить из типографии, не доведя дела до конца.
Вы совершенно правы, когда писали мне в Шато-Ренар, что нельзя быть счастливым, если не любишь окружающих людей.
Здесь я люблю всех, и мне не приходится себя в этом насиловать, ибо все — и в типографии, и дома — так же чутки и добры ко мне, как Сольесы и Одиберы. И иногда я думаю: если бы работа моя была трудна и скучна, я все равно бы полюбил ее благодаря бескорыстной дружбе этих людей…»