Миллионеров украшает скромность - [6]

— Он вам знаком?

— Понятия не имею, — буркнула я. — В таком виде я не опознала бы даже вас, хотя вижу куда чаще, чем хотелось бы.

Вместо того чтобы, как обычно, перейти к угрозам, Крысилов достал еще один снимок. Судя по размерам, его пересняли из паспорта усопшего.

— Теперь узнаете?

Я кивнула, и Стоян напрягся. Уж не знаю, чего он ждал, может, надеялся, что я признаюсь, как душила мужика или еще при его жизни грабила с ним Софийский банк, но я поведала только о совместно проведенном досуге. В течение получаса, а может, даже меньше, мы предавались творчеству. Я разрисовывала гигантскую гипсовую лягушку, а покойный охорашивал морскую черепаху из того же материала.

— Издеваетесь, да?! — Шея у собеседника напряглась и покраснела, на лбу вздулась неэстетичная вена.

Опасаясь, что мужик не совладает со своими нервами, я поклялась, что говорю правду. Минут пятнадцать я, запинаясь и краснея, объясняла, с чего мне вдруг вздумалось приобщиться к излюбленному развлечению малолетних туристов.

Здесь буквально на каждом шагу понатыканы столики со всем необходимым для росписи игрушек из гипса. Признаюсь честно, если бы своими глазами не видела, как в упомянутом развлечении принимают участие половозрелые особи противоположного пола, мне бы, скорее всего, и не пришла в голову фантазия присоединиться к процессу. Но если быть предельно откровенной, что-то в этом есть. Хотя, конечно, попробовать силы я намеревалась всего один разок. Коротать вечера за подобным занятием я не стала бы даже в силу материальных соображений. Удовольствие, скажем прямо, не из дешевых!

— Да вам Ванина подтвердит, он же у нее рисовал, как и тот, первый покойник!

Я отсылала придурка к очаровательной художнице, тоненькой блондинке с огромными влажными глазами, которая так мило щебетала, обучая меня премудростям ремесла, а сама испытывала угрызения совести. Получается, я натравила на доброжелательную девушку тупого и ограниченного солдафона с бульдожьей хваткой. Он и ее теперь замучит. Но другого выхода я все равно не видела. Он так и так узнает и мне же потом припомнит, что я смолчала.

Солдафон, кажется, поверил, что я не собираюсь чинить препятствий следствию, и принялся делать пометки в блокноте.

— Ну хоть фотографию-то покажите, — взмолилась я. — Это точно мой снимок?

Господин Крысилов брезгливо сунул мне цветное фото, на котором я в купальнике с задумчивым видом жевала кукурузу. И чего он кривится, совершенно непонятно. Выгляжу я очень даже неплохо! Интересно, а о чем я тогда думала?

На мои мысли придурку было наплевать. Вместо сочувствия, которого в подобной ситуации женщина вправе ожидать от любого нормального мужчины, он смотрел на меня как на серийную убийцу и, не давая опомниться, снова насел со своими глупостями.

— Надеюсь, вы не будете утверждать, что это не вы?

А какая разница, что я буду или не буду утверждать? Он мне все равно не верит, что бы я ни сказала. Поэтому, в виде исключения, сейчас спорить я не стала.

Приняв мое согласие чуть ли не за признание вины, полицейский насел пуще прежнего и начал требовать, чтобы я рассказала, что еще знаю об усопшем. Я пожала плечами и послала его подальше. Разумеется, не покойника. Он-то мне как раз ничего плохого не делал. Разве что сфотографировал на пляже. Ну так это еще вопрос, чем он при этом руководствовался. Может, у него вкус хороший? Хотя и нетипичный. Мне все-таки не восемнадцать, а работать фотомоделью мне не предлагали даже десять лет назад.

— Слушайте, а он тоже миллионер? — опомнилась я.

— Нет, а в чем дело?

— Да так. — Я задумчиво пожевала соломинку от вчерашнего коктейля. — Знаете, инспектор, у меня такое чувство, что, если обыскать здешних туристов, как минимум, у половины найдутся мои карточки. Вам так не кажется? Или вы полагаете, что и местные грешат тем же самым?

Судя по перекошенной физиономии полицейского, хоть он и относился к коренному населению, мою фотографию не положил бы в карман и под дулом автомата. И никакой силой его не убедить, что кто-то другой это может сделать добровольно, по крайней мере в личных целях.

— А что? — не сдавалась я. — Может, обыщете пару-тройку граждан? Таким образом вы, вероятно, предотвратите очередное убийство.

Вдохновленная посеревшим цветом его лица, я внесла новое предложение:

— Можно сделать лучше: напечатайте в прессе мою фотографию и предупредите население, что всех, обладающих снимками данной особы, ждет скорая гибель. Ну, как вам идея?

Ответа я не получила, потому что полицейский как раз закончил натягивать костюм и чуть ли не бегом припустил к выходу.

Я поставила себе мысленно «отлично». Сомневаюсь, что чудовищу хватит решимости лично навестить меня даже в случае обнаружения очередного моего снимка при аналогичных обстоятельствах. На его месте я бы не полезла, даже если убивать начнут через день и каждого второго.

Все-таки если женщина умеет дать отпор, даже такие тупые и самонадеянные уроды рано или поздно осознают свое место. Разумеется, в соответствии с собственными умственными способностями (крайне ограниченными) и возможностями (еще более скудными). В общем, ничего Крысилову больше не остается, как отстать от меня и направить неуемную энергию на поиски настоящего преступника. Я, конечно, сильно сомневаюсь, что у него это получится, но чего на свете не бывает. Попутного ему ветра.