Миллион за жену беглянку - [11]

Журналисты задавали вопросы в основном по‑итальянски, и Винн отвечал им на этом языке, поэтому Алиса могла разобрать только некоторые слова. Похоже, пресса пришла в восторг от возвращения беглой жены миллиардера Винна Гальярди к своему супругу.

— Поцелуйтесь перед объективами, — предложил один из журналистов на английском языке.

Сердце Алисы бешено застучало при мысли о том, что губы Винна сейчас коснутся ее губ, но он протестующе поднял руку.

— Пожалуйста, уважайте наше право на личную жизнь, ведь сегодня для нас обоих очень тяжелый день — мой дед проходит через сложную операцию. Спасибо за понимание.

Стая репортеров расступилась, словно воды Красного моря перед Моисеем, когда Винн повел жену прочь от больничного входа.

Алиса понимала серьезность ситуации, ведь Доменико Гальярди в этот момент находился между жизнью и смертью, и все же она гадала, почему Винн только что не воспользовался возможностью ее поцеловать. Неужели она неправильно истолковала его жадный взгляд, которым муж смотрел на ее губы? Неужели Винн всерьез заявил о том, что между ними не будет секса? Значит, у него есть любовница, с которой он удовлетворяет свою похоть? При этой мысли сердце Алисы сжалось от боли. Последние двадцать два месяца она заставляла себя не думать об этом.

Винн — мужчина со здоровым сексуальным аппетитом. И не просто здоровым, а ненасытным. Ему тридцать пять лет, самый расцвет сил…

Винн подвел жену к своей машине и помог сесть в нее. Алиса знала, что он злится. Она чувствовала, как его гнев буквально кипит в воздухе.

Винн сел за руль и кинул на нее испепеляющий взгляд.

— Пусть ты еще не подписала наше соглашение, но ты сказала дедушке, что вернулась ко мне. Если попытаешься снова убежать, я не только откажусь от моего предложения о поддержке Айзека, но и приложу все усилия, чтобы он не смог найти себе другого спонсора. Твоего брата не пустят ни на одно поле для гольфа в Европе даже в качестве зрителя и уж тем более играть в турнире. Ты меня поняла?

Алиса с удовольствием бы швырнула Винну в лицо его договор и десять миллионов в придачу. С каким наслаждением она бы рвала купюру за купюрой и совала обрывки денег мужу за пазуху! Но она больше любила своего брата, чем ненавидела Винна. Алиса вскинула подбородок.

— Можешь считать, что вернул меня в свою жизнь умелым шантажом на три месяца, но я всегда буду тебя ненавидеть. Десять миллионов, двадцать миллионов — даже пятьдесят миллионов этого не изменят.

— Если бы я считал, что ты стоишь пятьдесят миллионов, я бы их заплатил.

Эти слова, жестокие и хлесткие, словно пощечина, заставили Алису оторопело замолчать. Краем глаза она видела, как Винн сжимает руль так сильно, что костяшки его пальцев побелели. Воздух внутри салона машины, казалось, сгустился.

Алиса чувствовала, что вот‑вот разрыдается. Только этого не хватало! Она не считала себя плаксой. Алиса была по натуре бойцом и никогда не выказывала свою уязвимость, стараясь бороться с эмоциями. К этому она приучила себя еще с детства, когда ее мать отворачивалась от дочери, словно не могла даже дотронуться до Алисы, не говоря уже о том, чтобы ее обнять.

Алиса смотрела невидящим взглядом в окно машины, за которым сновали люди, входящие в двери больницы и выходящие оттуда.

Винн тяжело вздохнул и повернулся к ней.

— Извини меня. Это было… жестоко с моей стороны.

Алиса была не готова простить мужа. Его злые слова словно вскрыли в душе застарелую гноящуюся рану, и теперь в ней пульсировала боль.

— Жестоко? Да. Зато правдиво. Я для тебя не представляю никакой ценности. Удивлена, что ты предложил десять миллионов.

Он ласково дотронулся ладонью до затылка Алисы, и той показалось, что все нервы ее тела собрались в пучок в этом месте, чтобы поприветствовать прикосновение Винна.

— Я бы заплатил любую сумму за то, чтобы операция деда прошла благополучно. — Его губы печально скривились. — Я не готов отпустить его.

«Зато ты был готов отпустить меня». Эти слова вертелись на языке Алисы, но вместо этого она сказала:

— Ты действительно любишь деда?

Его рука поднялась чуть выше.

— Он — моя семья. Больше у меня никого не осталось.

— Разве у тебя нет двоюродных братьев и сестер, дядюшек и тетушек?

Винн пренебрежительно фыркнул:

— Они все попрятались по щелям, когда всплыли махинации моего отца. У меня совсем нет времени на общение с семьей или друзьями.

Алиса до этого момента не осознавала, насколько ее муж одинок. Она знала, что у него есть куча родственников, потому что видела их на своей свадьбе. Некоторые отказались от приглашения из‑за репутации отца жениха, но Винн в ответ лишь пожал плечами, словно это его не беспокоило. Где же они все сегодня, когда Доменико Гальярди сражается в самой важной битве своей жизни? Кто‑нибудь протянул руку, чтобы поддержать Винна, утешить его в такое трудное время? Кто был рядом с ним в эти дни? Она была знакома с несколькими его партнерами по бизнесу, но, похоже, ни с кем из них Винн не сошелся достаточно близко. Он всегда предпочитал удерживать людей на расстоянии. Кому это знать лучше, чем ей!

Хотя Алиса почти год делила с Винном кров и постель, он оставался для нее загадкой. Она посмотрела ему в глаза и почувствовала, что ее решимость тает, как кубик льда в горячей ванне. «У меня не слишком много неотложных дел в Лондоне, — подумалось ей. — Все равно я планировала провести неделю или две дома, работая над кое‑какими дизайн‑проектами. Что изменится, если я перенесу свой отъезд из Италии на день‑два, до того момента, когда Доменико выйдет из наркоза после операции?»