Миг жизни - [7]

Шрифт
Интервал

«Энергия, — он остановился на лестничном переходе и прислушался. — Гудит!.. Ровно гудит!..»

Этот мощный гул турбин и возбуждал его, и успокаивал. Иными словами, создавал именно тот необходимый тонус душевного напряженного спокойствия, без которого он терялся или даже впадал в панику.

В санпропускнике стоял специфический смешанный запах ношеного белья и химически едкий старого, потемневшего пластиката, которым был выстлан пол. Метелев постоял, прислушался. Здесь шум станции глуше. Но общий фон ровный, спокойный. Где-то в глубине души шевельнулась забота.

«Пора бы позвонить Крончеву… Как там на градирне?..»

Он отлично знал, каким обманчивым и нестойким бывает кажущийся настрой режима на атомной энергетической установке. Невольно представил худший вариант, если Крончев не сумеет прочистить сетки на входе в подводящие каналы. Метелев внутренне подобрался, быстро подошел к своему шкафчику, снял замочное кольцо, металлическая дверца, звонко отворилась. Он разделся. Надел белое исподнее белье, пахнущее не только застарелым своим, но и чужим запахом, заполнившим помещение (белье меняли раз в две недели). Достал из стоявшего в углу мешка чистые, хотя и рваные разноцветные носки, красный и зеленый, пахнущие синтетическими моющими средствами, надел. Облачился в белый лавсановый комбинезон, потрескивающий при надевании голубыми искорками, прошел в носках до выхода в коридор грязной зоны, вынул из ножного шкафчика свои бутсы и бросил их по ту сторону разделительной скамейки на условно грязный пол. Сел, перекинул ноги в грязную сторону и сунул их в холодные жесткие бутсы. Сколько он помнил себя, всякий раз, надевая эти ботинки, в которых ходил по загрязненным радиоактивностью боксам, он испытывал холодноватую брезгливость. Встал и, немного напрягая ноги, чтобы не поскользнуться, по влажному, недавно протертому контактом Петрова, пластикатовому полу прошел на щит дозиметрии.

Дежурный дозиметрист Яриза сидел за рабочим столом и, неудобно положив голову щекой на оперативный журнал, с мученическим выражением на лице спал. Крупный губастый рот его со стороны щеки, лежащей на столе, деформированно раскрылся, маленькая лужица слюны натекла на текст записи. Чернила в этом месте расплылись…

Метелев по опыту знал, что в ночную вахту засыпают внезапно и крепко и так же внезапно просыпаются. Лицо Яризы успело разрумяниться то ли ото сна, то ли от того, что неудобно лежало. Красные, несколько отекшие веки были спаяны намертво. Спящий человек вызывает какое-то странное уважение, что ли. Метелев стоял не двигаясь и ловил себя на том, что боится разбудить подчиненного. Внимательно, не двигаясь с места и не создавая шума, огляделся. Правой стороной тела ощутил холод. Сильно повернувшись вправо, увидел, что за щитом приоткрыта створка окна. Из ночи в свет и тепло помещения щитовой стремительно влетали и тут же исчезали куда-то снежинки. Метелев решил, что надо идти и закрыть окно и что Яриза открыл его, чтобы холод мешал спать. Обернулся в исходное положение и к удивлению своему увидел, что Яриза как ни в чем не бывало сидит и что-то сосредоточенно записывает в оперативный журнал. Метелев даже заглянул ему через руку, желая убедиться, есть ли там размазанное пятно от слюны…

— Ну и жизнь, Иванович! — пробасил Яриза, будто ничего не произошло. — Не жизнь, а… — он закончил фразу ругательством, встал, подошел к панели и штекером прошелся по клеммам. — Аэрозольная активность по боксам, так сказать, в пределах, Иванович… Вот только в конденсатном по газу две нормы… Отчего бы, а?

Метелев подумал, что снова, видать, рванула гремучка в выхлопной трубе после эжекторов турбины и выбила взрывные клапаны, но говорить не стал. Решил проверить сам. Взял у Яризы штекер и сунул в гнездо. Стрелка миллиамперметра показала две нормы…

Яриза, сунув руки в карманы белого лавсанового костюма, сгорбившись от бессонной зябкости, медленно прошелся вдоль помещения щитовой. Это был огромный увалень, в движениях и речи медлительный и основательный.

— Окно закрой, — сказал Метелев суховато. — Еще коротнет на шинах…

Яриза молча прошел и закрыл окно.

— Вот удивляюсь я, Иванович, как может человек терпеть долгие годы эту сменную жизнь? Вот вздремнул я сейчас и увидел во сне хутор на Херсонщине и бахчу… А кругом кавуны от такэсеньки… Против естества это, скажу я тебе, не спать по ночам… Даже за-ради этого атома, будь он неладен…

— Вахта везде есть, — сказал Метелев. — На тепловых, на гидростанциях… И мало еще где… В больницах, например…

— Оно, конечно, так, но к этому человек никогда не привыкнет.

Яризе явно было неудобно за свой сон, и что его застали, и тем более что начальник ни слова об этом. И он замолчал, поняв, что стучаться к Виталию Ивановичу сейчас бесполезно.

А Метелев и впрямь испытывал то необъяснимое, упрямое чувство неприятия, скорее всего оттого, что Яриза схитрил, и потому теперь он, Метелев, никак не мог перейти с ним на дружеский тон. И еще это: о многом… Обо всем на свете за долгие годы говорено множество раз… И эта притертость, и доскональное знание друг друга, и официальность тона на грани компанейской фамильярности… Все, все…


Еще от автора Григорий Устинович Медведев
Чернобыльская тетрадь

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Ядерный загар

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Дьявол Цивилизации

Новая книга Григория Медведева, автора хорошо известной читателю «Чернобыльской хроники», включает цикл новых рассказов, повесть о трагически завершившемся эксперименте «Горячая камера» и очерк «После Чернобыля». В центре авторского внимания — наш современник, человек, как правило, поставленный в ситуацию экстремальную. Герои Медведева вынуждены делать выбор, который предопределяет самое главное — право на жизнь.


Энергоблок

"После Чернобыля нет нужды разъяснять читателям, сколь остра и злободневна сегодня проблема: «Человек и АЭС», «АЭС и окружающая среда». Повесть «Энергоблок» об этом. В центре ее — начальник отдела радиационной безопасности В. И. Палин, всю жизнь отдавший атомной энергетике. Центральное событие повести — пуск атомной станции в тот момент, когда АЭС не готова к пуску; и расплата за торопливость — радиоактивное заражение водоемов, окружающего пространства и помещений самой станции.".


Рекомендуем почитать
Войди в каждый дом

Елизар Мальцев — известный советский писатель. Книги его посвящены жизни послевоенной советской деревни. В 1949 году его роману «От всего сердца» была присуждена Государственная премия СССР.В романе «Войди в каждый дом» Е. Мальцев продолжает разработку деревенской темы. В центре произведения современные методы руководства колхозом. Автор поднимает значительные общественно-политические и нравственные проблемы.Роман «Войди в каждый дом» неоднократно переиздавался и получил признание широкого читателя.


«С любимыми не расставайтесь»

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.