Миг жизни - [21]
Вообще-то меня стала раздражать некоторая демонстративность в поведении Тараса. Но на этот раз я сдержался.
— Заело кассету, — позвонил я Захаркину.
Тот ответил:
— Кхе-кхе… Будем следить… У меня на приборах мертво…
А я в этот миг подумал, что он теперь снова отложил в сторону свои шахматы и как-то смешно задумался…
Я посмотрел на экран телевизора. Кассета казалась какой-то безучастной, спокойной. Шестигранненькая, как кохиноровский карандаш. И словно бы говорила: «Я-то что… Я ничего… Тяните, братцы…»
Я вышел из кабины оператора. Вслед за мной Миша Супреванов.
Мы оба одновременно нагнулись через перила и глянули вниз. Сквозь толщу воды в лучах светильников четко была видна высунувшаяся из активной зоны ядерная кассета. Торчала словно карандаш из пачки.
— И чего бы ей не идти? — спросил я вслух, ни к кому не обращаясь.
Поднимать с превышением усилия ядерное топливо ни в коем случае нельзя. Можно порвать шестигранный чехол, а там и ТВЭЛы (тепловыделяющие урановые элементы — трубочки, в которые запрессованы таблетки двуокиси урана), что приведет к выходу высокоактивных радионуклидов в воду и резко ухудшит радиационную обстановку на электростанции.
Сквозь толщу воды активная зона просматривалась четко, но все же словно через легкую вуаль.
Я не знал, что делать.
— Ты тоже думай! — крикнул я Тарасу. И предложил: — Попробуй дернуть туда-сюда мостом и тележкой. Покачай ее, матушку, слегка. Может, сойдет с места…
Следом за тем загремели контакторы, и мост дернулся вперед-назад. То же самое произошло с тележкой.
Не помогло.
— Вот тебе и координаты! — сказал Миша и обратился ко мне: — А что, если подергать саму телескопическую штангу? Дерганье моста неэффективно…
— Ты знаешь, как это сделать? — спросил я насмешливо.
— Да хоть нырнуть и руками… — Миша с улыбкой и как-то игриво посмотрел на меня. Черные глаза искрились.
— Ты что? Сдвинулся по фазе?
— Ничуть, — сказал он глухо. — Один мой товарищ на другой станции нырял. Почти к самой зоне…
— Ну и где он сейчас?
Тарас все продолжал дергаться туда-сюда, толкая мост и тележку.
— Кончай дергаться! — крикнул Миша. — Тут идея есть…
Напольно-перегрузочная машина замерла на месте, продолжая мерно гудеть вращающимися вхолостую электродвигателями.
— Так где же он сейчас? — строго переспросил я.
— Не знаю, — сказал Миша, — наверное, умер.
Слово «умер» прозвучало у него как-то очень странно и ново, и я подумал, что, наверное, так оно и было.
— К зоне нырять не надо, — уточнил Миша, — надо только плавать сверху. Ноги получат немного больше, а голова всего десять миллирентген… Надо тряхануть ее как следует, и кассета пойдет…
— Поточнее выйди на координаты! — приказал я Куркову. — А мы сейчас спустимся в шахту, посмотрим…
Напялив на себя вонючие пластикатовые полукомбинезоны, чуни и резиновые перчатки до локтей и захватив капроновый шнур, мы с Мишей потопали на дно шахты. Ступали осторожно. Чуни скользили по нержавеющим ступеням лестницы, и можно было легко гробануться.
Внешне все было чисто, блестело. Но невидимая радиоактивная грязь действует на воображение сильнее, чем грязь видимая. Чувство брезгливости всегда сопровождает меня в такие минуты и часы. И я ловлю себя на том, что брезгую даже как следует схватиться рукой за радиоактивное перило. Усилием воли приказываю себе схватиться. Хватаюсь…
Наконец спустились. Перешагивая через торчащие над уровнем пола люки ионизационных камер, подошли к частоколу шпилек. Активная зона близко! Всего семиметровая толща прозрачной воды отделяет нас от радиоактивности ядерного взрыва…
Поверхность воды слегка парит.
«Надо бы расхолодить… Остаточные тепловыделения…» — подумал я.
Но расхолаживать сейчас нельзя. Вода взмутится, и мы сорвем перегрузку. Температура воды пятьдесят пять градусов.
— Не нырнешь. Горячо… — сказал я Мише, где-то в глубине души с удивлением уловив в себе согласие с возможностью такого решения проблемы.
— Ну что?! — перегнувшись через перила, крикнул сверху Курков.
Я протянул Мише конец капронового шнура:
— А ну-ка, заходи с другой стороны. Захватим и подергаем телескопическую штангу… Будем ходить вокруг реактора и дергать…
Глянул вверх. По выражению лица Тараса вижу, что он понял и одобрил мою идею.
— А ты шажками пробуй подергивать штангу вверх! — крикнул я ему.
Тарас скрылся в кабине, а мы с Мишей начали нашу нехитрую работу…
Вскоре кассета пошла. Мы с удовлетворением наблюдали, стоя у частокола черных от смазки шпилек, за выдвигающейся из воды и влажно поблескивающей телескопической штангой.
Длина кассеты — два метра. Когда она выйдет полностью из зоны, толща воды, нас разделяющая, сократится до пяти метров. Гамма-фон резко возрастет…
Мы быстро поднялись из шахты наверх и скинули спецодежду.
— А ты говоришь — нырять, — подковырнул я Мишу.
Он улыбнулся в ответ широко и открыто. В глазах было некоторое смущение и, мне показалось, благодарность.
«Удивительно! — подумал я. — Как легко люди готовы идти на риск… Даже имея возможность хорошенько подумать… Хотя, впрочем, не все…»
Мы покинули центральный зал и направились в помещение пульта дистанционного управления перегрузочной машиной.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новая книга Григория Медведева, автора хорошо известной читателю «Чернобыльской хроники», включает цикл новых рассказов, повесть о трагически завершившемся эксперименте «Горячая камера» и очерк «После Чернобыля». В центре авторского внимания — наш современник, человек, как правило, поставленный в ситуацию экстремальную. Герои Медведева вынуждены делать выбор, который предопределяет самое главное — право на жизнь.
"После Чернобыля нет нужды разъяснять читателям, сколь остра и злободневна сегодня проблема: «Человек и АЭС», «АЭС и окружающая среда». Повесть «Энергоблок» об этом. В центре ее — начальник отдела радиационной безопасности В. И. Палин, всю жизнь отдавший атомной энергетике. Центральное событие повести — пуск атомной станции в тот момент, когда АЭС не готова к пуску; и расплата за торопливость — радиоактивное заражение водоемов, окружающего пространства и помещений самой станции.".
Писатель Гавриил Федотов живет в Пензе. В разных издательствах страны (Пенза, Саратов, Москва) вышли его книги: сборники рассказов «Счастье матери», «Приметы времени», «Открытые двери», повести «Подруги» и «Одиннадцать», сборники повестей и рассказов «Друзья», «Бедовая», «Новый человек», «Близко к сердцу» и др. Повести «В тылу», «Тарас Харитонов» и «Любовь последняя…» различны по сюжету, но все они объединяются одной темой — темой труда, одним героем — человеком труда. Писатель ведет своего героя от понимания мира к ответственности за мир Правдиво, с художественной достоверностью показывая воздействие труда на формирование характера, писатель убеждает, как это важно, когда человеческое взросление проходит в труде. Высокую оценку повестям этой книги дал известный советский писатель Ефим Пермитин.
Новый роман талантливого прозаика Витаутаса Бубниса «Осеннее равноденствие» — о современной женщине. «Час судьбы» — многоплановое произведение. В событиях, связанных с крестьянской семьей Йотаутов, — отражение сложной жизни Литвы в период становления Советской власти. «Если у дерева подрубить корни, оно засохнет» — так говорит о необходимости возвращения в отчий дом главный герой романа — художник Саулюс Йотаута. Потому что отчий дом для него — это и родной очаг, и новая Литва.
В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.
В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.
«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».
Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.