Мифологические персонажи в русском фольклоре - [4]
Попытку разграничить отдельные виды устной несказочной прозы сделал С. Н. Азбелев. Как и многие исследователи, предание он определяет как «созданный устно, имеющий установку на достоверность эпический прозаический рассказ, основное содержание которого составляет описание реальных или вполне возможных факторов»>и. Коренное отличие предания от легенды, также имеющей установку на достоверность, он видит в том, что «основным содержанием легенды является нечто необыкновенное» >11>.
Однако предание и легенда не столько отличаются «обыкновенностью» или «необыкновенностью» своего содержания, сколько направленностью своей информации, своей функцией. Предание стремится прежде всего сообщить факт, его основная функция познавательная. Особенность эта явно выступает в историческом предании, но заметна и в этиологических и других его видах. Легенда же, сообщая необыкновенный факт, стремится поучать; идеализируя своих героев, призывая подражать им, она утверждает их святость, подвижничество или героизм. Основная ее функция — дидактическая. С. Н. Азбелев считает, что к легендам «фактически относятся и многие былички»>12>. Но вряд ли, на наш взгляд, следует дробить былички на части и отрицать самостоятельность их
Нін ж.пірл. Кроме легенд и преданий к тому же ми \\ іи*і:кд:к)чной прозы относятся и другие жан-
* (и ди них и суеверные рассказы, основанные на ипритных верованиях, которые целесообразно оп~ |н іглмть народным термином «быличка», более і < t'tii ы м, чем «бывальщина» или «досюльщииа», hп і нI)і.кг в народной практике суммарно обозначали |і.і шообразные повествования — предание, были чк\ и легенду.
t іім термин «быличка» сравнительно недавно, ін 11 и полвека тому назад, был введен в научный і*іи»і»і»т. Это народное слово по значению своему ічп «ко или даже равнозначно приводимым в «Тол-і< * »ін >м словаре живого великорусского языка» I' II. Даля терминам «бывалка, бывальщина, і»ылипа», определяемым как «рассказ не вымыш-ч ПІИ.ІІІ, а правдивый», иногда вымысел, но «сбы-іпчныіі, несказочный». Слово «быличка» было под-і mui.uio братьями Б. и Ю. Соколовыми у белозер-і ыіх крестьян, использовано и прокомментировано и п шестном сборнике >14 и с их легкой руки вошло в иIііік гику русских фольклористов, которые стали \ in>греблять его как синоним терминов «предание»,
чі генда», «бывальщина»>15. Б. и Ю. Соколовы от-мі ч.иот, что термин «быличка» белозерскими кре-і шинами обычно прилагается «к небольшим рас-
• і*.і мм о леших, домовых, чертях и чертовках, по-'упернцах, колдунах — одним словом о представи-и *их темной, нечистой силы» >16. Они подчеркивают і іік характерную черту «так называемых быличек», чні н них «рассказ не утратил еще в народном соз~ імиіш вероятия», и сопоставляют «былички» с то-і дественными, по их словам, «бывальщинами» и
мм юльщинами», опубликованными в вышедшем и» несколько лет до «Сказок и песен Белозерского і |і.іж» сборнике Н. Е. Ончукова «Северные сказ-ыі*. «Между совершенно реальными рассказами, характеризующими быт Севера,—писал Н. Е. Ончу-і * т. есть рассказы из области чудесного, преиму-
♦ •ММ 9 ттш
>1 /». и /О. Соколовы. Сказки и песіш Белозерского края.
М., 1915, стр. XXXIX—XLV, LVIII—LX.
>1 // Г. Богатырев. Фольклорные сказания..., стр. 59—80.
>1,1 /». и Ю. Соколовы. Сказки и пеенн..., стр. LVIII.
Щественно касающиеся верований в невидимым мир, злых или безразличных к человеку духол, чертей, леших, водяных и проч.»>13> Он подчеркивал, что рассказчики не делают разницы между ними и реальными рассказами, а «выдают их также за несомненно истинное происшествие»>14>. Указывая на местный характер этих рассказов, на их приуроченность к определенной местности и конкретным лицам, Н. Е. Ончуков отличал их от обобщенных рассказов о тех же фантастических существах, не имеющих, однако, такого точного приурочения, т. с., по принятой им терминологии, от бывальщин и до-сюльщин, которые, по его мнению, легко становятся легендами или сказками. Таким образом, Ончукои выделял как самостоятельную категорию устной прозы те рассказы, которые Соколовы называли быличками, и разграничивал их (но не отождествлял, как предлагали Соколовы) с близкими к ним бывалыцинами и досюльщинами. Такая дробность классификации суеверных рассказов для изучения специфики отдельных категорий устной прозы представляется целесообразной. Термин «быличка» соответствует понятию суеверный меморат (Glaubensmemorat). От бывальщины, досюлыци-ны, предания, т. е. фабулата или фикта, быличка отличается своей, условно говоря, бесформенностью, единичностью, необобщенностью.
Поэтому при изучении русских суеверных рассказов должны быть выделены, с одной стороны, былички, с другой — бывальщины о демонических существах — оборотнях, мертвецах, привидениях, чудесных кладах, колдунах и т. д. Эти рассказы делятся на тематические циклы. Например, былички и бывальщины о демонических существах— на рассказы о духах природы, о домашних духах и о чёрте. Первые (о духах природы) в свою очередь делятся на рассказы о лешем, водяном и русалках, горных духах и т. д. Вторые (о домашних духах) — на рассказы о домовом, овиннике, баннике и т. д. Составляя как бы отдельные
Тридцатилетний опыт преподавания «Божественной комедии» в самых разных аудиториях — от школьных уроков до лекций для домохозяек — воплотился в этой книге, сразу ставшей в Италии бестселлером. Теперь и у русского читателя есть возможность познакомиться с текстами бесед выдающегося итальянского педагога, мыслителя и писателя Франко Нембрини. «Божественная комедия» — не просто бессмертный средневековый шедевр. Это неустаревающий призыв Данте на все века и ко всем поколениям людей, живущих на земле. Призыв следовать тому высокому предназначению, тому исконному желанию истинного блага, которым наделил человека Господь.
В книге, посвященной теме взаимоотношений Антона Чехова с евреями, его биография впервые представлена в контексте русско-еврейских культурных связей второй половины XIX — начала ХХ в. Показано, что писатель, как никто другой из классиков русской литературы XIX в., с ранних лет находился в еврейском окружении. При этом его позиция в отношении активного участия евреев в русской культурно-общественной жизни носила сложный, изменчивый характер. Тем не менее, Чехов всегда дистанцировался от любых публичных проявлений ксенофобии, в т. ч.
Настоящая книга, написанная писателем-документалистом Марком Уральским (Глава I–VIII) в соавторстве с ученым-филологом, профессором новозеландского университета Кентербери Генриеттой Мондри (Глава IX–XI), посвящена одной из самых сложных в силу своей тенденциозности тем научного достоевсковедения — отношению Федора Достоевского к «еврейскому вопросу» в России и еврейскому народу в целом. В ней на основе большого корпуса документальных материалов исследованы исторические предпосылки возникновения темы «Достоевский и евреи» и дан всесторонний анализ многолетней научно-публицистической дискуссии по этому вопросу. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
«Лишний человек», «луч света в темном царстве», «среда заела», «декабристы разбудили Герцена»… Унылые литературные штампы. Многие из нас оставили знакомство с русской классикой в школьных годах – натянутое, неприятное и прохладное знакомство. Взрослые возвращаются к произведениям школьной программы лишь через много лет. И удивляются, и радуются, и влюбляются в то, что когда-то казалось невыносимой, неимоверной ерундой.Перед вами – история человека, который намного счастливее нас. Американка Элиф Батуман не ходила в русскую школу – она сама взялась за нашу классику и постепенно поняла, что обрела смысл жизни.