Миф о русском дворянстве: Дворянство и привилегии последнего периода императорской России - [7]
У читателя может возникнуть законный вопрос: если в течение полувека после освобождения крестьян дворянство на самом деле не пребывало в состоянии упадка, а проходило нормальный процесс адаптации к изменившимся экономическим и социальным обстоятельствам, то как могло получиться, что этот факт совершенно ускользнул от внимания современников и позднейших историков? По той же самой причине, в силу которой сохраняются многие другие (и намного более важные мифы). Мифы полезны, поскольку объясняют явления, которые человеку хочется или нужно понять, и они утешительны тем, что предлагаемые ими объяснения соответствуют предвзятым мнениям. Упадок русского дворянства — пример как раз такого мифа. Восприятие дворян как беспомощных жертв своих анахронистских привычек и расточительного поведения, иными словами, как людей, не способных конкурировать в мире, где господствует homo oeconomicus (обычно принимавшего образ выскочки или алчного иностранца), обладало привлекательностью главным образом по причине вполне двусмысленного отношения к дворянству, которое было характерно как для многих современников, так и многих из тех, кто отдален от этого процесса временем и пространством, или для тех и других сразу.
С одной стороны, привилегированные члены крайне несправедливого социального порядка получают по заслугам со стороны тех самых социально униженных, к которым они всегда относились с презрением. Таким образом удовлетворяется стремление к справедливости. С другой стороны, дворяне обречены на вымирание именно потому, что сохраняют верность малопригодным для достижения успеха в мире эстетическим и человеческим ценностям, внезапно оказавшимся под властью рыночной ментальности. Таким образом, дворянам достается известная симпатия тех, кто высоко ставит традиционные ценности, с которыми дворянство было связано. Следовательно, миф об обреченности дворянства удовлетворяет две стороны одновременно. Но, подобно большинству мифов, он не отвечает разумной потребности в убедительном истолковании всех известных данных.
Марксистские историки — это, конечно, особый случай. Здесь не найти никакой двойственности — только абсолютная приверженность мировоззрению, согласно которому дворянство является порождением определенного этапа общественного развития. Когда наступает исторически предначертанный час, является ангел смерти, принимающий форму революционного класса, и приводит приговор в исполнение. Не имеет смысла соболезновать жертвам — отжившее и худшее должно уступить новому и лучшему.
Сословия в России
Дворянство представляло собой сословие, а сословия — это юридически оформленные образования: их состав, привилегии и обязанности определяет закон. Прежде чем двигаться дальше, стоит кратко рассмотреть правовой контекст, в котором существовало русское дворянство.
В социальной иерархии России московского периода места наверху занимали те, кто лично служил государству, и этот же порядок сохранился и в России императорского периода. Уложение 1649 г. сформировало из двух дюжин существовавших до этого чинов, на каждый из которых закон возлагал определенные обязанности перед государством (обусловленные, в свою очередь, служебными функциями и экономическими обстоятельствами), три сословия — служилых людей, посадское население и крестьян. Одновременно Уложение резко ограничило социальную мобильность, сделав сословную принадлежность наследственной и неизменной, а также наделив первые два сословия «исключительными юридическими преимуществами»>{37}. Петр Великий упразднил прежнюю систему чинов целиком, превратив тем самым сословия в единственный источник социальной и правовой идентификации, и ликвидировал все прежде существовавшие различия между членами каждого из сословий. Петр также расширил рамки сословной системы, включив в нее маргинальные элементы (холопов, кабальных и гулящих людей и т.д.), которые не охватывались прежней системой чинов. Екатерина II придала сословной системе ее окончательную форму, подтвердив дарованное ее покойным мужем освобождение дворянства от обязательной государственной службы и выпустив в 1785 г. грамоты, которые детально определили законные права и привилегии дворян и городских обывателей, пожаловав обоим сословиям определенные формы корпоративной самоорганизации.
Западные ученые зачастую либо отрицают сам факт существования в России настоящей сословной системы, либо допускают ее существование только с 1785 г.>{38} Настоящими сословиями эти исследователи считают только социальные группы, идентичные существовавшим на Западе в Средние века и в начале Нового времени, которым закон обеспечивал известную защиту от произвола монарха и за которыми закреплял корпоративные политические функции. Тот факт, что на Западе сословия обладали такими правами и представляли собой составную часть не только социальной структуры, но и политической системы (на основе сословного представительства действовали парламенты, сеймы, ландтаги на всем пространстве Запада — от Атлантики до Вислы), был результатом уникального стечения исторических обстоятельств, определивших формирование этого общества. Ни в каком другом обществе подобного стечения обстоятельств не было и соответственно не возникло такой сословной системы. Западную сословную систему следовало бы рассматривать не как образец для всех сословных систем, а скорее как отклонение от нормы.
В своей новой книге видный исследователь Античности Ангелос Ханиотис рассматривает эпоху эллинизма в неожиданном ракурсе. Он не ограничивает период эллинизма традиционными хронологическими рамками — от завоеваний Александра Македонского до падения царства Птолемеев (336–30 гг. до н. э.), но говорит о «долгом эллинизме», то есть предлагает читателям взглянуть, как греческий мир, в предыдущую эпоху раскинувшийся от Средиземноморья до Индии, существовал в рамках ранней Римской империи, вплоть до смерти императора Адриана (138 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На основе многочисленных первоисточников исследованы общественно-политические, социально-экономические и культурные отношения горного края Армении — Сюника в эпоху развитого феодализма. Показана освободительная борьба закавказских народов в период нашествий турок-сельджуков, монголов и других восточных завоевателей. Введены в научный оборот новые письменные источники, в частности, лапидарные надписи, обнаруженные автором при раскопках усыпальницы сюникских правителей — монастыря Ваанаванк. Предназначена для историков-медиевистов, а также для широкого круга читателей.
В книге рассказывается об истории открытия и исследованиях одной из самых древних и загадочных культур доколумбовой Мезоамерики — ольмекской культуры. Дается характеристика наиболее крупных ольмекских центров (Сан-Лоренсо, Ла-Венты, Трес-Сапотес), рассматриваются проблемы интерпретации ольмекского искусства и религиозной системы. Автор — Табарев Андрей Владимирович — доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН. Основная сфера интересов — культуры каменного века тихоокеанского бассейна и доколумбовой Америки;.
Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.
Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.
В апреле 1920 года на территории российского Дальнего Востока возникло новое государство, известное как Дальневосточная республика (ДВР). Формально независимая и будто бы воплотившая идеи сибирского областничества, она находилась под контролем большевиков. Но была ли ДВР лишь проводником их политики? Исследование Ивана Саблина охватывает историю Дальнего Востока 1900–1920-х годов и посвящено сосуществованию и конкуренции различных взглядов на будущее региона в данный период. Националистические сценарии связывали это будущее с интересами одной из групп местного населения: русских, бурят-монголов, корейцев, украинцев и других.
Коллективизация и голод начала 1930-х годов – один из самых болезненных сюжетов в национальных нарративах постсоветских республик. В Казахстане ценой эксперимента по превращению степных кочевников в промышленную и оседло-сельскохозяйственную нацию стала гибель четверти населения страны (1,5 млн человек), более миллиона беженцев и полностью разрушенная экономика. Почему количество жертв голода оказалось столь чудовищным? Как эта трагедия повлияла на строительство нового, советского Казахстана и удалось ли Советской власти интегрировать казахов в СССР по задуманному сценарию? Как тема казахского голода сказывается на современных политических отношениях Казахстана с Россией и на сложной дискуссии о признании геноцидом голода, вызванного коллективизацией? Опираясь на широкий круг архивных и мемуарных источников на русском и казахском языках, С.
Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.
В начале 1948 года Николай Павленко, бывший председатель кооперативной строительной артели, присвоив себе звание полковника инженерных войск, а своим подчиненным другие воинские звания, с помощью подложных документов создал теневую организацию. Эта фиктивная корпорация, которая в разное время называлась Управлением военного строительства № 1 и № 10, заключила с государственными структурами многочисленные договоры и за несколько лет построила десятки участков шоссейных и железных дорог в СССР. Как была устроена организация Павленко? Как ей удалось просуществовать столь долгий срок — с 1948 по 1952 год? В своей книге Олег Хлевнюк на основании новых архивных материалов исследует историю Павленко как пример социальной мимикрии, приспособления к жизни в условиях тоталитаризма, и одновременно как часть советской теневой экономики, демонстрирующую скрытые реалии социального развития страны в позднесталинское время. Олег Хлевнюк — доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института советской и постсоветской истории НИУ ВШЭ.