Мгновенья вечности - [38]

— Смеетесь ей Богу! Наоборот удерживаем дома, уговариваем пойти учиться, чтоб приобрела хоть какую-нибудь профессию.

— Ваша жена давно выпивает? — спросил Анискин.

— С чего вы взяли? Она капли в рот не берет. Гипертоник и сердечница, куда ей пить? Кто насочинял на нее эту чушь? — оглянулся на Верку и спросил:

— Неужели ты это наплела?

Верка отвернулась от отчима.

— Скажите, случалось ли вам добиваться от падчерицы сексуальной близости?

— Что? Да как смеете? Она ребенок, ей всего пятнадцать лет! Вы меня за какого-то скота приняли? Разве это на меня похоже? Я имею женщину, какая полностью устраивает. Никогда не был извращенцем! Не путайте с распутниками, я еще не разучился себя уважать и не позволю грязных домыслов в свой адрес! — вскипел человек.

— Верочка! Так тебя вызвали по чьей-то кляузе, чтобы узнать, правда ли это или ложь? Ну, ты, конечно, ответила как есть!

— Она сама заявила, никто на вас не писал кляуз,— не выдержал Анискин.

— Ты? Этого не может быть! Зачем? За что? Чем я тебя обидел? Почему позоришь нас? — подался было к Верке, но рухнул на стул, схватился за сердце, застонал.

Илья Иванович быстро достал корвалол, холодную воду, Анискин вызвал неотложку. Вдвоем с Терехиным влили человеку лекарство, заставили дышать. Верка даже не подошла, испугано смотрела на всех. Судорожно вцепившись в сумку, сидела истуканом.

— Достань платок, оботри ему лицо, теперь намочи платок и положи вот сюда! — командовал Илья Иванович.

Когда Абрамов открыл глаза, сказала тихо:

— Отомстила за машину, гадость. Мы для себя купили «Гольфа», а эта стала вымогать. Я не согласился, мала еще, права не дадут. Она и ответила, что я и с правами не порадуюсь. Тогда не понял, теперь дошло! Эх, ты, Верка, сколько ни делай, падчерица ни дочь. Так и останешься змеей. Одно помни, машина тебе не достанется, даже если я сдохну. За все твои паскудства накажу! — закрыл глаза и снова застонал.

Вскоре его увезли в больницу врачи «скорой помощи».

— А ведь ты негодяйка! Чуть не отправила мужика на тот свет. Неужели думала, что только с твоих слов арестуем и посадим его?

— Он и без того едва дышит. Кем он работает? Где? — поинтересовался Илья Иванович.

— Он коммерческий директор торговой фирмы. Занимается машинами. Фирма закупает их за рубежом по заказам и продает здесь и по всей области. Говорят, что у них неплохо шли дела,— ответил Анискин и предложил:

— Пронину пока придется вернуть в камеру. Так я понимаю. С этой девицей нам предстоит поработать всерьез. Ишь, как ей понравилось мстить! А ведь я едва ни поверил,— сокрушался Анатолий Петрович.

Когда оперативники увели Верку в камеру, Илья Иванович с капитаном вышли во двор покурить и увидели на обледенелых ступенях Димку, он торопливо докуривал сигарету.

— Ты чего тут торчишь? Мы думали ты уже в Калининграде!

— Мама слегла. Свалил приступ. Сторож магазина— наш сосед, сказал ей, что меня забрали в милицию с бандой воров... Я чуть ни потерял мамку. Теперь уж и впрямь никуда не поеду. Мать у меня одна,— сказал совсем по-взрослому.

— А почему ты ни с нею?

— Верку жду. Сегодня моя очередь ее кормить.

— Эх ты, лопушок доверчивый! Пошли поговорим. Кое-что тебе узнать нужно. Не надо идеализировать ту, какая доброго слова не стоит,— вернулись люди в кабинет.

Через полчаса Димка вышел из милиции и торопливо побежал домой. Он сам себя ударил кулаком в лоб, чертыхнулся и сказал самому себе вполголоса:

— А ведь и верно, кто много имеет, тот мало живет...

К концу дня Илье Ивановичу позвонил Абрамов. Он уже пришел в себя и попросил о короткой встрече:

— Я не питаю радужных надежд на Веру. Она слишком избалована и капризна. Измучила меня и мать. Мы устали с нею. Хочу отправить ее к родне в Израиль, пусть там поживет, может образумится.

— У нее есть парень,— напомнил криминалист.

— Такой же отморозок как и сама. Пусть привыкают жить самостоятельно. Хотя бы год о себе позаботится, может, втянется, выровняется. Ведь и меня поймите, я не бесконечен. Ее одну содержать нелегко. А когда их станет двое, потом трое, это никому не по силам. Пусть научится соизмерять большие запросы с малыми способностями. Тогда многое на свои рельсы встанет. Поймет истинную цену себе и окружающим. Хватит всех изводить.

— Но кто ее возьмет, кому она нужна?

— Возьмут ради меня, но в ежовые рукавицы. Ей некуда будет деться и некогда станет отвлекаться на глупости. Жалеть и баловать некому, там моя родня, ей она чужая. Я уже поговорил, ее ждут. Вере другого выхода не останется как жить по их требованиям и условиям. Иного не получится. Она мечтала туда попасть, пусть едет. Это последний шанс.

Посоветовавшись с Сазоновым, Илья Иванович передал Пронину отчиму, от души пожелав обоим удачи.

...Яшка в это время уже вернулся домой, приведя из садика Степку, предупредил, чтобы тот не уходил со двора на улицу и не носился по проезжей части дороги и по чужим дворам. Степка, как всегда, сделал вид, что послушался и стал лепить снеговика. Но рыхлый снег таял в руках мальчонки, и Степка вскоре устал, присел на скамейку возле калитки, смотрел на прохожих и не заметил, как к нему с дороги свернула Торшина: