Мгновение истины. В августе четырнадцатого - [171]

И тогда, хорошенько все обдумав, царевна, не спрашивая ни у кого совета, решительно отправилась в Петербург и, найдя мужа в библиотеке, откровенно сообщила ему, что встретила человека, который ей искренне дорог, и попросила немедленно дать ей развод. Принц Ольденбургский нисколько не удивился. Равнодушно выслушав супругу, он ответил, что он лишь крайне озабочен собственной репутацией и честью семьи. На отчаянные слова царевны о том, что она может соединиться с любимым человеком и без развода, принц клятвенно заверил, что готов вернуться к этому вопросу лет через семь. Он так же великодушно обещал, что назначит офицера своим адъютантом и разрешит ему поселиться в особняке на Сергиевской. Так царевна в ожидании развода, соблюдая все великосветские условности, блюдя честь семей Романовых и Ольденбургских, прожила все это время рядом с любимым человеком, не смея даже подумать о том, чтобы сделать ему счастье…

– Но как это может быть? – отчаянно воскликнула Лара, вновь наливаясь краской. – Я бы, наверное, такого чудовищного испытания не выдержала.

– Не клевещите на себя, голубушка, – многозначительно покачала головой великая княгиня, – мы, женщины, ради большой и чистой любви и не на такое способны.

– И что же теперь? – заинтересованно спросила Лара.

– Узнав, что я намереваюсь служить сестрой милосердия в госпитале, он тут же подал рапорт о переводе в гусарский генерала Давыдова полк…

– Но почему именно в этот полк?

– Да потому, что я являюсь шефом гусарского генерала Давыдова полка и по долгу службы могу навещать своих гусар когда захочу, не вызывая никакого подозрения ни у царедворцев, ни у дяди Николая Николаевича.

– Но неужели об этом вашем… – Лара замялась, подыскивая нужное слово.

– Вы хотите сказать, «menage a1 trois»[21]…

– Нет! – решительно возразила Лара. – Я хотела лишь спросить, неужели о вашем романе до сих пор никто не догадывается?

– Никто! – уверенно заявила великая княгиня. – В противном случае всезнающая графиня Клейнмихель всех бы уже об этом оповестила. Кроме моих близких, об этом не знает никто, – доверительно промолвила Ольга Александровна и, окинув Лару внимательным, изучающим взглядом, добавила: – Не знаю почему, но в вашем молчании я была почему-то уверена сразу.

– И вы не ошиблись, сестра Ольга. Ваша тайна уйдет со мной в могилу! – клятвенно обещала девушка.

В купе воцарилась торжественная тишина.

– Как я вам все-таки завидую, – прервав явно затянувшееся молчание, вдруг откровенно призналась Лара.

– Пока что завидовать мне нечему, – грустно покачала головой великая княгиня, – это я вам должна завидовать. Ведь вы скоро сможете не только увидеться со своим любимым, но и сделать ему счастье. Я же не могу себе этого позволить до тех пор, пока по рукам и ногам связана узами постылого брака. Сколько еще терпеть? Год? Или два? Я не знаю. Вся надежда на брата.

– Я тоже не знаю, – помрачнела вдруг Лара, – смогу я сделать счастье своему милому другу или нет?

– Что так? – удивленно воззрилась на девушку сестра Ольга.

– Сердцем чувствую, что не любит он меня так, как я его…

– Но с чего вы все это взяли? Ведь еще недавно вы твердили мне, что обручены с корнетом по любви.

– Не знаю, – глухо произнесла Лара, – сердце что-то щемит, нехорошее предчувствует.

– Расскажи мне, голубушка, обо всем. Не томите свое сердечко, – видя, что глаза девушки набухли слезами, Ольга Александровна по-матерински ласково привлекла ее к груди.

– Перво-наперво, – явно сдерживая слезы, начала перечислять свои подозрения Лара, – Аристарх не попрощался со мной перед отъездом в полк…

– Он не смог этого сделать по той простой причине, что сразу же после смотра, на котором я присутствовала как шеф полка, гусары погрузились в вагоны и отбыли к новому месту дислокации. Я сама успела попрощаться с офицерами и подарить икону Божьей Матери лишь в самый последний момент. Благо, что священная реликвия, которую я хотела вручить полку на торжественном ужине, была при мне. Так что не корнета вините в этом, а непредвиденные обстоятельства.

– А еще он письма мне долго не писал, – пожаловалась, словно маленькая девочка, Лара.

– И здесь, моя дорогая, ищите не вину, а новые, еще более непредвиденные обстоятельства, связанные с войной, – назидательно ответила сестра Ольга, ласково поглаживая девушку по головке.

– А в первом присланном мне с войны письме он даже не назвал меня, как раньше, – своей любимой и единственной, – сквозь слезы промолвила Лара и зашмыгала носом. Великая княгиня достала носовой платок и протянула девушке.

– И этому есть множество причин. Вы знаете, голубушка, война делает мужчину не только еще более смелым и мужественным, но и скупым на слова. После боя, я думаю, любому человеку не до изящной словесности и не до высоких чувств. Вот и выходят фронтовые письма такими грубоватыми и неотесанными, неприятно пахнущими кровью и порохом. Вы знаете, мне иногда самой кажется, что такие слова, как любовь, дружба, честь и совесть, из-за постоянного их употребления просто теряют свой истинный, великий смысл. Поэтому советую вам не омрачать вашу встречу своими подозрениями, а просто взглянуть ему в самые очи. Глаза не письма и не слова, в них ничего не утаишь от любящего сердца! Уж поверьте мне, голубушка.