Мгновение истины. В августе четырнадцатого - [173]

С этими мыслями Баташов подошел к окну и с удовольствием взглянул на радующий глаз по осеннему пестроцветный сквер. Яркие, пурпурные и ярко-оранжевые листья кленов прекрасно гармонировали с нежно-изумрудной кроной развесистых дубов и усыпанных живым червонным золотом листьев берез, создавая неповторимую картину увядающей жизни, которая вот-вот должна коснуться и неувядающей зелени вековечных дубов.

«Так и человеческая жизнь, – с грустью подумал Баташов, – вот так осчастливит она зеленью детства, полыхнет ярким пламенем отрочества, кратковременно осыплет золотом зрелости, чтобы потом накрыть все снежно-белой сединой старости. А там и до полного забвения недалеко…»

«Что это меня на минорные тона потянуло, – вдруг прервал свои грустные размышления он, – ведь у меня еще столько дел впереди. Формирование аппарата, создание агентурной сети в тылу противника и поиск шпионов в своем тылу, да мало ли что еще подкинет бог войны кровавый Марс. Кого из прежних агентов я могу использовать в своей работе здесь и сейчас?» – задался Баташов самым насущным на этот момент вопросом.

Неожиданно он вспомнил германского офицера, с которым с самого начала войны не имел никакой связи, представил его острое, бледное лицо, источавшее страх и покорность.

«Перед войной он неплохо поработал, представив мне важнейшие секретнейшие документы германской армии и 1-го прусского армейского корпуса, в котором он был тогда адъютантом, – обрадованно подумал Баташов, – сейчас, по данным разведки, 1-й прусский армейский корпус входит в состав 8-й армии, воюющей против нас».

За два года до начала войны Баташов сумел завербовать немецкого офицера, однажды проигравшегося в пух и прах в казино «Баден-Баден». В это самое время в Баден-Бадене по чистой случайности Генерального штаба полковник Баташов отдыхал на водах со всей своей семьей. Неожиданную весть о том, что один проигравшийся офицер пытался покончить жизнь самоубийством, принес Аристарх, который втайне от родителей с нескрываемым любопытством знакомился со злачными местами курорта. Он успел побывать в нескольких кафешантанах, прежде чем перед его взором возникло казино «Баден-Баден». Аристарх видел, как полисмен вовремя отвел руку с пистолетом от виска отчаявшегося игрока, по всей видимости, адъютанта (он приметил на груди офицера серебряные адъютантские аксельбанты), и отвел его в гостиницу, находящуюся в двух шагах от их пансионата.

Баташов сделал вид, что это сообщение его мало интересует, и перевел разговор на более приличествующую обеду тему о том, чем порадует их хозяйка на этот раз. Но в глубине его памяти уже осталась важная зарубка. Необходимо было додумать, как новость, неожиданно преподнесенную сыном, использовать в своих целях. Так уж повелось с самого начала его секретной службы, что где бы он ни находился, чем бы ни занимался, память фиксировала все, что могло принести хоть какую-то пользу его Отечеству. Вот и тогда у него возникла мысль помочь офицеру, выручить его из беды. Авось и тот будет чем-то ему полезен. Любезно отсчитав офицеру необходимую для оплаты долга тысячу швейцарских франков, Баташов даже не потребовал от незнакомца расписки. Для него достаточно было узнать, что офицер был адъютантом командующего прусским армейским корпусом, расквартированным в Кенигсберге. Не прошло и полгода, как этот офицер, которого Баташов про себя назвал Везунчиком, появился в Варшаве в свите германского кайзера, которого император Николай II пригласил на охоту в свое имение в Скерневицы. В то время в ближайших к Варшаве лесах еще водились зубры, олени, кабаны и другая более мелкая дичь. Государь и его гости разместились в мрачном и скучном деревянном дворце «Спале». Император с семьей на втором этаже, а гости со своей свитой на первом.

Баташов сопровождал генерал-губернатора, который присоединился к царской свите перед самой охотой, в цивильном костюме и потому не вызвал у немцев к себе никакого интереса. Только Везунчик, заметив Баташова, сразу помрачнел и всячески старался не попасться ему на глаза. Но это было нелегко сделать, так как на следующий день была назначена царская охота на оленей, в которой должны были принять участие не только высокопоставленные охотники, но и вся их свита. Здесь, как никогда, пригодилась Баташову кавалерийская выучка. Он, заметив германского капитана, поскакал вслед за ним, и, как тот, используя буреломы и густые заросли, ни пытался оторваться, вскоре его настиг. Конь немца при преодолении очередного препятствия повредил об острый сучок ногу и захромал. Остановив своего скакуна на пути немца, Баташов, решительно взглянув в его побледневшее лицо, сказал:

– Долг платежом красен, господин капитан. Извольте сойти с лошади, – тоном, не терпящим возражения, приказал он.

Холеная, подтянутая фигура прусского офицера в одно мгновение обмякла, всем своим видом выражая покорность.

– Я ждал этой встречи, – глухо промолвил он медленно, явно не по-кавалерийски сползая с лошади на землю.

– Зачем же тогда вы пытались скрыться от меня? Неужели думали, что русские офицеры такие плохие кавалеристы? Ошибаетесь. В ваши годы на скачках я среди первых был!