Между ушами. Феномены мышления, интуиции и памяти - [42]

Все это очень хорошо и даже замечательно, скажет иной читатель, но на кой ляд матушка природа выдумала столь громоздкую и во многом несовершенную конструкцию «хрусталик – сетчатка»? Вопрос резонный, потому что ретинальная картинка, как известно, бедна деталями и совсем непохожа на фотографию или отражение в зеркале. Строго говоря, сетчатка – довольно неважное световоспринимающее устройство, так как различные ее участки имеют неодинаковую чувствительность, а спектр импульсов, посылаемых фоторецепторными клетками в зрительную кору, на редкость скуден и однообразен. В довершение всего ретинальная картинка не только скупа на подробности, но еще вдобавок инвертирована, так что мозг вынужден извлекать полезную информацию из перевернутого изображения. Мы видим не столько глазом, сколько мозгом, и недаром физиологи говорят, что наш орган зрения – это часть мозга, вынесенная на периферию. Но для чего, скажите на милость, все эти ужимки и прыжки, если фасеточный глаз членистоногих обеспечивает вполне приличное зрение без дополнительных причиндалов вроде хрусталика и сетчатки? Да и диапазон электромагнитного спектра, воспринимаемый сложным глазом ползающих и летающих крох, заведомо превышает наши скромные возможности. К чему огород городить, если хорошее решение однажды уже найдено?

Окончательного ответа на этот вопрос не знает никто, но кое-какие предположения сделать можно. Во-первых, природа не терпит скачкообразности. Ее удел – не радикальная реконструкция, а неспешная пошаговая шлифовка своих детищ в длинном ряду поколений. Можно сказать, что эволюция близорука, она двигается к цели не торопясь, путем плавных постепенных изменений. Природа не может одним махом перекроить свое творение, как заправский заводской инженер; ее девиз – постепенность. Если инженер проектирует свою машину так, чтобы узлы можно было заменять целыми блоками, то эволюция работает по принципу филигранной доводки мелких частей. Кроме того, всякое ее решение неявно предполагает возможность последующей трансформации. Скажем, лапа любой сухопутной твари при желании может быть преобразована в плавник, крыло, высокоспециализированную конечность наподобие клешни краба и так далее. Другими словами, в основе всегда лежит некий зачаток, обладающий веером возможностей, который видоизменяется в ходе эволюции. Это общий принцип. Именно по этой причине природа не додумалась до механических устройств типа колеса, потому что любое самое примитивное колесо должно иметь как минимум ось, обод, ступицу и какой-то аналог спиц. От спиц, впрочем, можно отказаться – тогда колесо будет сплошным. Эволюционировать ему решительно некуда, ибо колесо – всегда только колесо и ничего больше, оно немыслимо в виде многоцелевого зачатка. Колесо изначально совершенно и вдобавок конструктивно сложно.

Как мы знаем, фасеточный глаз – завоевание членистоногих, а у моллюсков и позвоночных глаза камерные. У древнейших кистеперых рыб, давших начало всем сухопутным позвоночным (и человеку в том числе) уже был камерный глаз. А вот членистоногие вместе с их беспозвоночными предками, населявшими первобытный океан, – совсем другой коленкор, потому что сия веточка отпочковалась от общего ствола в незапамятные времена, когда зрения, по-видимому, еще не существовало. Проблему зрения эволюция решала по крайней мере дважды и в обоих случаях применила принципиально разные конструкторские находки. Одну линию живых существ эволюция наградила фасетками, а другую – позвоночных животных – камерным глазом. А единожды сделанное радикальной переделке уже не подлежит. Поскольку мы унаследовали от древних рыб не фасеточный, а камерный глаз, то в ходе эволюции он только видоизменялся и совершенствовался. Заменить камеру на фасетки природа при всем желании не могла.

Во-вторых, ставить вопрос таким образом – почему природа поступила именно так, а не иначе – далеко не всегда корректно. Ровно с тем же успехом можно спросить, почему скорость света равняется тремстам тысячам километров в секунду, а не другой величине – большей или меньшей. Можно поинтересоваться, для чего природе вообще понадобилось ограничивать скорость распространения сигнала некоей предельной величиной. Почему материальные тела не могут перемещаться со сколь угодно большой скоростью? Все это совершенно пустые вопросы, не имеющие права на существование. Почему, почему… Толочь воду в ступе можно до посинения. По кочану да по капусте! Так устроен мир. Так природа захотела, для чего – не наше дело, почему – не нам судить, однажды написал поэт.

Закон сохранения энергии был сформулирован без малого триста лет тому назад, но до сих пор ничего не известно о механизмах работы этого закона. Просто все процессы протекают так, что энергия сохраняется. Столь же нелепы рассуждения о том, что было, когда мира не было. Между прочим, это понимали еще древние. Блаженный Августин в свое время говаривал, что мир был сотворен не во времени, а вместе со временем, поэтому толковать о существовании чего бы то ни было до момента «ноль» не имеет никакого смысла. Что тут скажешь? Головастый был поп, и современные астрофизики подпишутся под каждым его словом.