«Мы знаем про тебя всё. Встретимся во сне» — записку с такими словами сжимал в руке юноша на ступенях Факультета Психологии. На его лице не дрогнула и жилка, словно такую записку он давно ждал. В голове юноши содержались и не такие секреты, звучал не только его собственный голос. «Мефистоном» он звался в мире своих мыслей, знакомым был известен как Михаил. Он носил простые джинсы и куртку, прямые светлые волосы падали до плеч. Голубые глаза сейчас смотрели по сторонам, проверяя, не наблюдают ли за ним. Содержание записки было необычным. В такие моменты, как ни держи лицо, невольно оглянешься — не розыгрыш ли это, нет ли скрытой камеры?
Вокруг всё было обычно. Студенты старших курсов спокойно текли мимо к выходу с территории института. Несколько девушек только бросили на него украдкой взгляды. А посмотреть было на что. Мефистон своими русыми волосами и крепким сложением напоминал героя славянского эпоса. Глаза цвета неба дополняли романтический образ. И быть бы ему любимцем женщин, если бы не холод Вселенной, который каждый в меру своих способностей ощущал, глядя в эти глаза.
Крепкое сложение было побочным эффектом: только усталость, боль в мышцах и монотонное повторение физических упражнений могли заглушить голоса в его голове и дать миг истинной тишины. Замирал и оглядывался, как сейчас, он часто. Смотрел по сторонам, будто вокруг никого, и он не вполне понимает, где находится. Или видит что-то, доступное ему одному. Поэтому знакомые студенты проходили мимо привычной картины, а незнакомые предпочитали не обращать внимание. Не от мира сего.
Не обнаружив вокруг ничего подозрительного, юноша аккуратно сложил записку, положил в карман и твердыми шагами присоединился к людскому потоку. За пять лет учебы в нем видели чудака, ботана, отшельника. Могли смеяться, но воспринимали как человека социально адекватного. Он считал это своим достижением. Не сорвался, никому не «поджарил мозги», не выдал особых знаний.
За спокойным фасадом сейчас кипел мысленный котел — кто и как мог узнать, что он «особенный»? Лучшего слова не находил. «Экстрасенс» звучало пошло и чуждо, «маг», «кудесник», «чародей» — совершенно сказочно и не отражало реального положения дел. Пока «особенный» сойдет. Но как они узнали? Где он мог проколоться? Слова записки волновали его еще и по другой причине. Хотя «знаем всё» звучит как в кино, но вдруг? Он и сам про себя знал далеко не «всё». Вдруг таинственные корреспонденты, в самом деле, могут расширить его кругозор… Волнение густо мешалось с предвкушением и надеждой.
Много лет его главными, настоящими, искренними друзьями и собеседниками были два голоса. Они же и нарекли его «Мефистоном». Он хотел в ответ подарить им столь же красивые имена, но в конце все сошлись, что «Красный» и «Синий» будет достаточно хорошо. Как голос в голове может быть красным? Как звучит хлопок одной ладонью? Такие вопросы он себе давно не задавал и Вам не советую. Голоса в голове, строго говоря, нельзя слышать, можно только ощущать. Описать ощущение можно лишь образами, поэтому, Красный и Синий.
Красный был воплощением кровавых и агрессивных импульсов, духом бдительности и подозрения, в то же время, зловещего энтузиазма и жизненной силы. Его советы и решения крутились вокруг «окончательного решения» любого вопроса через применение смертельной силы. И если силы не хватило, значит, применили недостаточно. Его нельзя было назвать злым или жестоким, он просто так видел мир. С голосами в голове трудно говорить об их самостоятельном характере, но насколько их воспринимал Мефистон, они были «личностями». Возможно, они отражали и глубокие течения его натуры, здесь не точная наука. Слова Красного не давали расслабиться и напоминали, что угроза может скрываться даже в безобидных с виду людях и обстоятельствах. Его редко стоило слушать буквально, но лучше «перебдеть, чем недобдеть».
Вместе с голосами Мефистон путешествовал по «миру духов», месту без места и времени без времени, куда можно было попасть только в своем сознании, или подсознании… трудно судить. Сначала он попадал туда только во снах, как правило, весьма неприятных, но с течением времени научился контролировать свой дар. Все использованные сейчас слова: «туда», «место», «мир духов» и другие — были жалким подобием правды, совершенно иной реальности, для которой в обычном языке просто не было слов. Приходилось использовать наиболее близкие, чисто символические аналогии. Слова «другое измерение» были бы наилучшим приближением, если воспринимать их во всей страшной глубине. Другое измерение это нечто чуждое нашему разуму, лишенное всех привычных категорий и мер, длины, высоты, тяжести, дистанции и, прежде всего, времени. Другое измерение это не дверь на волшебную лужайку, это порождение кошмара безумцев. По иронии, именно там оно и существовало.
