«Долгая Война», как он назвал свой дерзкий план еще в детстве. Его решимость, нет, ожесточенность, только росла с годами. Ведь если бы его дар изучался, практиковался, осваивался, то он не был бы так одинок, не надо было бы строить из себя чудака-ботаника. Его путешествия не были бы уникальным и порой смертельно опасным опытом. Он хотя бы мог о них с кем-то поговорить! Он мог бы служить, быть полезным, признанным. За всё это придется драться, и пощады не будет…
Найти книги по теме оказалось крайне трудно. «Как? Ведь о колдовстве, магии и экстрасенсах написаны горы книг!». Горы были скорее навалены, чем написаны. Мефистон не брезговал изучать даже бульварные детективы с намеком на мистику. Вдруг, согласно пословице, жемчужина будет в навозной куче, а иголка — в стоге сена. Ведь нужная ему тема была вовсе не «магия», а как в реальности поступать при наличии дара. В итоге большую часть доступных книг он отметал как «сказку на потеху», где магия описывалась ради процесса, красивых заклинаний, палочек, ритуалов, «авада кедавры» и коммерческого успеха.
Вампиры, оборотни, Иные, ведьмаки сыпались как из рога изобилия, соблазняя бесконечными приключениями и многотомными сагами. Но ни в одной книге он не находил того, что на самом деле представало перед его внутренним взором. Демоны популярных сказок были мультяшными злодеями, населяющими «другие измерения» и подземные миры. С ними даже поговорить можно было, черт возьми! Ничего общего с безумной бесконечностью его видений и нечеловеческой жаждой крови реальности, которую излучали сущности по ту сторону.
Магия была забавным и красивым занятием, которому надо «учиться», зубрить формулы, правильные слова заклинаний, обереги и амулеты. Как будто в самих по себе словах и вещах была какая-то особая сила. Ничего подобного он не ощущал. Мир духов был полон обещания силы, его энергии казались колоссальными и Мефистон чувствовал, что стоит только начать черпать и трудно будет остановиться. Один раз сломав «красную линию» человека быстро войдешь во вкус. Но если и были способы подчинить эти бушующие потусторонние энергии каким-то вещам, словам или бумажкам — он их не знал, и не думал, что это возможно. Стоит один раз услышать шепот демонов, чтобы понять, эти сами скорее подчинят себе вещи, чем покорятся им. Для него, мир духов брался волей, стальным упорством, несгибаемым намерением. Если чего и боялись демоны его снов, то это Меча Зари и недетской готовности дать им отпор. И почему-то Мефистон верил, что там, по ту сторону, сама готовность и цель это мощь, а не какое-либо знание приемов. Безумие покорится только безумцу.
Но даже не игрушечная магия отталкивала его в «сказках» больше всего. Фантазия не грех, авторы явно не имели никакого представления о реальных силах по ту сторону. Так ведь и не притворялись. Что поражало Мефистона на самом деле, это кухонный масштаб мышления магов в большинстве произведений. Что делают маги в мире Поттера — прячутся от людей. Что делают Дозоры? Прячутся от людей. Все лабиринты Ехо так вообще сплошной уютный чуланчик. Даже фантазируя о яркой и понятной, изучаемой магии, авторы помещали своих героев в гетто. Обладая волшебством, маги не пытались изменить мир. Не пытались помочь людям. Не лечили болезни, не прекращали войны и голод. Не пытались добиться понимания, уважения с обществом и жить вместе. Статус изгоев или просто свой отгороженный мирок иллюзий, в котором происходят значимые лишь для магов события — вот классический сюжет популярных книг. Магия создает проблемы магов и решает их, всё. Еще может подогреть кофе… А что написано на воротах гетто, «Хогвартс», «Дозор» или «Каждому Своё»1 — так ли уж важно?
Вторая категория книг вселяла в него надежду. Они явно были написаны людьми, которые верили в «колдовство» и не пытались поднять деньжат на популярной теме. «Молот Ведьм», Протоколы Салемского процесса, наиболее современная и популярная книга — «Учения дона Хуана» К. Кастанеды. Первые источники были важны ему своей угрюмой серьезностью и принятием факта наличия особых сил как очевидного и обыденного. Уж лучше быть объектом «охоты на ведьм», когда в тебя хотя бы верили как в «ведьму», а не психически больного. Когда законы колдовства пытались постичь, пусть и для борьбы с ними.
«Учения» впервые зацепили его своим содержанием. Работа Кастанеды стала широко известна как песня о чудесах психоделических путешествий и снадобий. Но это лишь фасад. Любой, кто хочет увидеть, о чем книга на самом деле, либо как Мефистон, нутром чует, что автор пишет правду — поймет, что кактусы и порошки в истории служат лишь грубым техническим средством. Средством показать человеку изнанку обычного мира, вытолкнуть в «мир духов» пинком под зад. Не искусством, не силой воли, а просто биохимией. Чтобы научиться плавать, в воду сначала бросают, лишь потом ты заходишь сам. Книга была совершенно о другом, о безграничной силе и возможностях духа. Даже сбор ингредиентов для волшебных зелий там был особым ритуалом. «Места силы», тональ и нагваль, четкое различение двух миров, всё как бальзам на душу ложилось Мефистону. Он читал о пути знания индейцев яки снова и снова. Как в известной поговорке: «хорошая крыша едет сама», по мере углубления в повествование становилось ясно, что дону Хуану давно были не нужны настойки и кактус пейот, он был человеком силы, воином, сам по себе.
