Между ушами. Феномены мышления, интуиции и памяти - [10]

С другой стороны, все мы немного синестетики. Мы запросто говорим о теплых и холодных цветах, сочных или приглушенных красках и замечаем между делом, что, скажем, вон тот человек одет крикливо. Никого не удивишь выражением «вкусная живопись», а уж пронзительный свет давным-давно сделался расхожим штампом. Если цвет вызывает у нас такую бездну ассоциаций, то почему бы и звукам не приобрести окраску? Хорошо известно, что многие композиторы видят музыку: о несомненной связи между музыкальными тональностями и цветом писали Чюрленис и Скрябин, а Римский-Корсаков утверждал, что видит до мажор красным. Звуки речи тоже окрашены вполне определенным образом, и недаром едва ли не вся мировая поэзия держится на изысканной метафорике и изощренной звукописи. За примерами ходить далеко не придется, достаточно вспомнить хотя бы Осипа Мандельштама:

Художник нам изобразил

Глубокий обморок сирени

И красок звучные ступени

На холст как струпья положил.

Он понял масла густоту, —

Его запекшееся лето

Лиловым мозгом разогрето,

Расширенное в духоту.

А тень-то, тень всё лиловей,

Свисток иль хлыст, как спичка, тухнет,

Ты скажешь: повара на кухне

Готовят жирных голубей.

Угадывается качель,

Недомалеваны вуали,

И в этом сумрачном развале

Уже хозяйничает шмель.

Стихотворение называется «Импрессионизм».

А вот другой пример, на этот раз из Павла Васильева:

У этих цветов был неслыханный запах,

Они на губах оставляли следы.

Цветы эти, верно, стояли на лапах

У черной, наполненной страхом воды.

Совершенно очевидно, что звук и смысл теснейшим образом связаны между собой, и фонетический рисунок звучащего слова в известной мере определяет его значение. Более того, даже отдельный звук, взятый сам по себе, может быть окрашен. Хрестоматийный пример подобного рода – знаменитое стихотворение французского поэта Артюра Рембо «Гласные».

А – черный; белый – Е; И – красный; У – зеленый.

О – синий: тайну их скажу я в свой черед,

А – бархатный корсет на теле насекомых,

Которые жужжат над смрадом нечистот.

Е – белизна холстов, палаток и тумана.

Блеск горных родников и хрупких опахал!

И – пурпурная кровь, сочащаяся рана

Иль алые уста средь гнева и похвал.

У – трепетная рябь зеленых волн широких,

Спокойные луга, покой морщин глубоких

На трудовом челе алхимиков седых.

О – звонкий рев трубы, пронзительный и странный,

Полеты ангелов в тиши небес пространной —

О – дивных глаз ее лиловые лучи.

Соотношением звука и смысла в языковом сознании занимается специальный раздел психолингвистики – фоносемантика. В свое время известный отечественный лингвист А.П. Журавлев провел серию опытов, целью которых было выявление соответствий между звуками речи и их смыслом. В эксперименте были заняты многие тысячи участников, различающиеся по полу, возрасту, социальному положению и роду деятельности. Им предлагалось охарактеризовать все «звучащие» буквы русского алфавита по целому ряду параметров, в том числе и по цвету. Результаты оказались весьма впечатляющими. Подавляющее большинство испытуемых уверенно заявляли перед началом опыта, что звуки речи для них абсолютно нейтральны, никак не окрашены, и потому подбирали соответствия из перечня предложенных свойств как бог на душу положит, что называется, от балды. Казалось бы, при таком подходе следовало ожидать совершенно случайного распределения признаков в парах, но при обработке материала обнаружилась отчетливая закономерность. Практически никто из участников не оценил звуки «ш» и «щ» как светлые и гладкие, а букву «ы» – как нежную. Звуко-цветовые соответствия гласных букв выглядели на выходе следующим образом: А – ярко-красный, О – яркий светло-желтый или белый, И – светло-синий, Е – светлый желто-зеленый, У – темный сине-зеленый, Ы – тусклый темно-коричневый или черный. Результаты проверялись и перепроверялись много раз, и ответ получался всегда один и тот же.

Если вдуматься, ничего удивительного в этом нет: мы полагаем, что читатель вряд ли затруднится с ответом на вопрос, какой звук больше – И или О, или, скажем, какой звук светлее – О или Ы. Правда, цвета гласных, как мы видим, получились совсем не такими, как у Рембо, поэтому можно смело предположить, что французский символист или соригинальничал, или продемонстрировал сугубо индивидуальные ассоциации. Между прочим, по наблюдениям французских психологов, звук А красный и для французов, а вовсе не черный. Так что, вероятнее всего, Рембо просто пошутил, тем более рассказывают, что сам поэт от души смеялся над теми, кто всерьез принимал эти стихи.

Разумеется, А.П. Журавлев не был первопроходцем в своих фоносемантических исследованиях. Еще академик Лев Щерба, выдающийся отечественный языковед, в начале прошлого века предлагал студентам фразу следующего содержания: «Глокая куздра штеко будланула бокра и кудрячит бокренка». На первый взгляд, фраза совершенно бессмысленная, однако почти все студенты с легкостью ответили на вопрос, что за история приключилась между куздрой и бокром. Смеем надеяться, читатель тоже без особого труда поймет, что к чему, поскольку слова в этой дикой фразе сопряжены по строгим грамматическим правилам, а их (слов) фонетический рисунок придает драматическому событию неповторимый колорит. Совершенно очевидно, что куздра – скотина колючая, взъерошенная и хищная, а эпитет «глокая» только прибавляет ей свирепости.