Между нами война - [99]

Глава двадцать четвертая

Какой бы тяжелой ни была ночь, за ней наступает утро. Вот и задался новый день.

Эрис твердой походкой направлялась в лагерь, стараясь не вспоминать о вчерашнем неприятном дне. Этот осадок в душе она решила постараться не принимать — так было легче для нее.

Да, есть немного обиды на бабушку за ее резкость, но после случая на рынке Эрис начала ее немного понимать — грязь жизни накладывает на убеждения людей отпечаток.

Ей хотелось побыстрей избавиться от гнёта денежного долга — пусть это всего лишь пара монет, всё же, Эрис с трудом заснула. Ей нетерпелось отдать то, что принадлежит не ей. Но более отчетливо неприятно в её душе копошилось то, как к командиру Тарросу прилип тот низкий негодяй, продающий на пару часов материковых эмигранток и обреченных критянок всем желающим. Как будто б командир был его лучший знакомый. И те омерзительные слова и вульгарные особы — всё выглядело так гадко, что в её теле что-то замирало, будто б она падала с высоты. Ей до последнего не хотелось принимать то, что этот статный и умный на вид человек ничужд низменностей.

Она старалась прогонять эти отвратительные мысли, вызывающие разочарование и отвращение.

Солнце уже было ярким, и его свет рассеивался по лицу и телу Эрис, падая на нее сквозь густую листву придорожных деревьев.

Люди, снующие взад — вперед, занятые своими делами притягивали её взор.

Вот упитанный венецианский купец в бесформенной модной бархатной шапке, украшенной пером какой-то бедной убитой заморской птицы. Он спешит на работу, идя по выложенной каменной плиткой главной дороге так стремительно, что иногда, не замечая окружающих, толкает их, вызывая словесную бурю негодования.

А вот — греческий крепкий босоногий мальчуган в войлочном берете с козырьком, из-под которого во все стороны торчат буйные кудри. Он везет свежее молоко на рынок в своей старенькой расшатанной тележонке, довольный всем и вся, присвистывая, бодро шагая не по-детски широкими шагами.

Вот тут, у обочины, на черном обугленном полене сидит старый тощий рыбак, без стеснения обнявшись со своими удочками, словно с самым ценным богатством мира. На его морщинистом, красном от солнца и морского ветра, лице выражалась печаль, что неудивительно — ведь для рыбалки было уже слишком поздно, и клёв будет, но скудный.

Проезжали торопливые всадники и телеги, с гулом проносившиеся мимо, поднимая пыль, высохшую после холодной росы.

Лавочники и ремесленники встречались ей, чьи скудные деловые владения высовывались прямо из собственных ворот.

Эрис шла и невольно рассматривала, не подавая вида, эту богатую характерами утреннюю палитру, постепенно отвлекшись от мыслей о Тарросе.

Но, приближаясь к гарнизону, ее смущение снова заговорило о себе. Отчего-то ее дыхание то и дело перехватывало. Эрис держала замотанный в серую колючую бечевку цветной тряпочный кулек новенького платка, который был отвергнут бабушкой. Эрис намеревалась отдать этот дорогой подарок Тарросу для его сестры, так как больше не имела желания кому-то что-либо дарить. А Каллиста была милой благовидной женщиной, не сделавшей ей ничего плохого, даже — наоборот.

Зайдя в ворота, Эрис обнаружила, что солдаты Ираклионского-Кандийского отряда уже разминаются, в то время, как её ребята пока еще отсутствовали. Тарроса не было.

Одевшись в доспехи, принесенные с собой, Эрис решительно направилась к командиру, захватив кулек и деньги. Она не желала разговаривать с ним, и поэтому заранее написала записку, в которой говорилось о подарке Каллисте и о своём долге.

Подойдя к его рабочей комнате на первом этаже, Эрис громко и резко постучала костяшкой указательного пальца. Ее ноги стали ватными, а дыханье спирало. Но она осталась собранной.

Никто не ответил.

«Странно, что такое? На поле нет, тут нет… Ну да неважно, мало-ли где может быть. " — думала Эрис, продолжая настойчиво тарабанить.

«Хорошо, простите, командир, но так даже лучше…» — мыслила она, аккуратно, но наглядно громко отперев не запертую на замок дверь, чтобы не выглядеть вероломно.

Эрис осторожно, словно боясь увидеть что-то лишнее, вошла, опустив взор, и, ускорив шаг, направилась прямо к рабочему столу. Она резко положила сверток с запиской и свой маленький долг. Вздохнув облегченно, она так же резко обернулась, желая как можно поскорее уйти отсюда.

Эрис оцепенела, увидев Тарроса, внезапно вошедшего в дверь. Его глаза встретили её. Он удивился, смотря на Эрис. Ей вмиг стало невероятно стыдно. Она почувствовала себя невоспитанной преступницей. Её уши и лицо залились густой багровой краской стеснения.

— Здравствуйте. Я долго стучала, но Вас не было. Я ничего не трогала здесь, я пришла вернуть долг. Он на столе. Спасибо. — пролепетала она, виновато понурившись и подняв развернутые ладони к плечам, словно демонстрируя, что они пусты.

Тарросу показалось это смешным. Он стоял около порога.

— Да я и не подумал, что ты что-то взяла. — Эрис насупилась. — Да не волнуйся ты так. — он слегка улыбнулся, не желая ставить ее в затруднительное положение.

— Я могу идти? — спросила она, не смотря в его сторону. Она хотела, чтоб Таррос отошёл от выхода, но не решалась попросить.