Между нами война - [98]
— Аз кучой омади? *откуда идешь* — поинтересовался он, и в его глазах отпечатывалось сумасшествие. — Занятия давно кончились, где ты была?!
— Кори чи ту! *не твое дело* — сгрубила Эрис, разворачиваясь.
— Ман кор дорам, медони? *нет, мое дело, знаешь* — он схватил ее за предплечье.
— Хайуон! Ту — дар назари ман ранги саг шуди. Аввал ту мисли ака буди ба мана, неки хозир дига одам шудай. Дили ту сьёх шуд, накап мана, даста бигирд! *Скотина! Ты предо мной — подобие пса. Это раньше ты мне был, как старший брат, только сейчас ты — другой человек. Твое сердце стало черным, не трогай меня, убери руку!* — крикнула Эрис, дернувшись. Она смотрела на него, как на врага.
— Барои чи ту мана нагз намебини? *ну почему ты меня так ненавидишь? * — взгляд его был похож на взгляд Антонио. — Ман тура чи кор кардам? *что я сделал тебе? *
— Потому что ты — Персиус. Вот и все. Нет причин. — ответила Эрис. — Ты не сделал ничего плохого. Ман кардам кори баъд… Ты гунохкор нести. Неки фукут дар осмунай. *это я ошиблась, я горько ошиблась, сделав опрометчивый поступок… А ты не виноват, только вот ты слишком спесивый. *А я ненавижу таких задавак, как ты, так что — до свиданья!
— Ты — глупая! Акыл надори! Ту — кури! Ту роста ай чап фарх намени *У тебя нет ума! Ты не разбираешь — где зло, а где добро!*… — его голос был жалким.
— Отвали, Персиус. Не давай мне советов, пусть тебя не волнуют мои проблемы. Время, когда мы были друзьями, ушло навсегда. Это хорошее прошлое, которое ты сам перечеркнул. Я тороплюсь. — буркнула Эрис, не смотря на него. Вид у Персиуса был такой, будто бы он сейчас расплачется.
— Ну и иди, девона! Бра, бра даф шав!!! *дура! иди, иди, прочь от сюда!!! * — закричал он, вылупив огромные черные глаза.
— Худут девона, фахмиди? Худут акыл надори, девона бе акыл. *Сам ты дурак, понял? И это у тебя ума нет, безмозглый придурок. * — прорычала Эрис, быстро уходя. — Ты даф мешай! *И это ты сгинешь прочь! * — крикнула по-детски оскорбившаяся Эрис, бывшая сегодня не в настроеньи с кем-либо разговаривать, а он остался стоять посреди дороги, тяжело дыша и смотря ей в след, пока она не завернула к себе.
— А-а-а!!! — он рассек воздух кулаком. — Ман дустат медорам! *Я тебя люблю! * — крикнул он, но Эрис уже не слышала его. Она зашла домой. — Ман дустат медорам… *Я люблю тебя… * Я сам во всем виноват… — добавил отверженный Персиус уже шепотом. Из глаз его пошли горячие слезы обиды.
Эрис вошла домой — бабушка уже хотела скрыться в саду, как начала:
— Что пришла, звякая своими железяками, переодеться нельзя было? — завела она.
— Я забыла… — виновато ответила Эрис, оглядев себя.
— Иди, переоденься! — приказала она.
— На, бабуля, вот… — Эрис не стала дожидаться подходящего момента, он все равно бы не наступил, и робко протянула подарок.
— Что это еще такое? — спросила хмурая бабушка.
— Это подарок. Тебе. От меня…
— Что? На какие-такие шиши? — возмутилась она.
— Я… Я получила первое звание — мне теперь выдают зарплату каждый месяц. Открой пожалуйста, посмотри… — решилась Эрис.
— И не подумаю! — возмутилась бабуля, суя кулек обратно в руки Эрис. — Грязные деньги грязных работорговцев! — крикнула она. — Христопродавцы, еретеки, римляне, гонящие верующих за веру! — завелась бабушка.
— Не говори так! Я честно тружусь, не жалея ни себя, ни других! Возьми то, что я взяла тебе от чистого сердца! — воскликнула Эрис.
— Ты ходила на рынок?! — она выкатила глаза на внучку.
— Да! И что? Я могу постоять за себя! — отрезала Эрис.
— Взрослая, значит уже? Ранняя пташка… — протянула бабушка отталкивающим тоном.
Эрис развернула кулёк, бабушка не стала дожидаться — она гордо удалялась. Девушка догнала ее у входа в дом и набросила потрясающей красоты платок ей на плечи.
— Убери ты это! — она с пренебрежением смахнула подарок Эрис с плеч.
— Почему ты так?! — лицо Эрис было обиженным. Ее глаза налились слезами.
— Ты вступила в ряды предателей, став собачкой на побегушках у колонизаторов. — Не стесняясь в выражениях, говорила бабушка.
— Не говори так! Я служу. — Эрис стала серьезной на лицо.
— Кому? Этим крестоносцам, принесшим сюда разврат и падение нравов? Выпивохам и торгашам, убийцам и угнетателям, покрывающих себя Иисусом? — негодовала бабушка.
— Нет… — Эрис не знала, что ответить. Она молча подняла подарок и зашла в дом. — Я не хочу стать чьей-либо рабыней без чести и права слова. И я сама постою за себя и буду стоять до последнего. И меня не радует участь стать унижаемой храмовниками критянки.
— Поэтому стань унижающей сама. — сказала бабушка, качая головой.
— Я — солдат, предназначенный защищать слабых. — гордо заявила Эрис.
— Хе-хе! Вот умора. Где ты видела, чтоб они защищали? Грабители и насильники, а честных из своих жизни лишают. — она из злости пала в печаль. Эрис поняла, что бабушка говорит о деде.
— Я всё равно иду к своей цели. — Эрис ушла к себе, красиво заворачивая отвергнуый подарок. Бабушка Эрис ушла в сад переживать словесную перепалку.
Эта ночь — одна из самых мучительных для Эрис. Она хотела поскорее отдать долг. Она вспоминала Персиуса с плачущим пламенем в глазах. И непонимающая ее бабушка — все навалилось за раз… Она вспоминала Пьера-Петроса с рынка и его покупаемых матросами и солдатами развязных сеньорит. Эрис вспоминала Тарроса в тот момент, когда его облепили нехорошие люди. Его отчаянно-опозоренное глупейшее выражение бордового лица… Эти испуганные и пристыженные глаза… От нервов и досады Эрис истерично засмеялась, лежа в постели. Она глушила смех подушкой, боясь, что бабушка услышит. Эрис плакала…
