Между нами война - [141]

Каждый день его проходил в душевной тоске и томлении, разбитые мечты отравляли его уже существование. Днём, по долгу службы, Таррос находился в гуще событий. Но, как только опускалась ночь, его окутывало дикое одиночество и все возвращалось опять…

Ты одна…

Помню, как сейчас —

Мне не забыть.

Чья вина?

Свет любимых глаз

Хочу любить…

В жизнь мою

Пришла весна

И расцвели любви сады.

В жизнь мою

Вошла она —

Зажгла огонь моей звезды.

Ты подобна вдохновенью.

Кончилось мое терпенье —

На коленях пред тобой.

Чистотой своей пленила

Нежной красотой манила

Навсегда теперь я твой.

На судьбе нашей разлука

Без тебя не жизнь, а мука

Как мне дальше без тебя?

Господи, прошу спасенья

Не забыть мне те мгновенья,

Что обрел, ее любя…

Ты — моя.

И ты не убежишь,

Я не сдаюсь.

Ты — моя.

Знаю, ты грустишь.

И я — вернусь!

Жизнь моя,

Тебя люблю.

Ты — то, к чему иду, стремясь.

Ты — моя.

Я всех убью,

Ведь для меня ты родилась.

Ты прости за мою глупость,

За мужскую мою грубость —

До тебя любви не знал.

Измениться обещаю,

Жизнь шальную завершаю.

Ангел мой, мой идеал.

Господи, прошу спасенья —

Я люблю Твое творенье,

Меня с ней соедини.

Без тебя не существую

К самому себе ревную

Умоляю, помоги…

Он не мог засыпать, не представив Эрис, восстанавливая каждую её частицу с закрытыми глазами. Он страстно желал увидеть свою любимую хотя бы один раз во сне… Но такие сновидения посещали Тарроса очень редко, и все они заканчивались трагично — Таррос не мог приблизиться к Эрис, печальный и отстраненный вид которой приносил ему душевную боль, и, проснувшись, это почти телесное ощущение еще долго не покидало измученного командира…

А дни все шли… Бабушка Эрис стала относиться к внучке отталкивающе из-за предложения Тарроса. Эрис молчала — она не обижала старую женщину. Опекунша замечала расстроенную Эрис, но не открывала тему. Она, как всегда надеялась, что ее внучка наконец бросит военное занятие. После визита Тарроса бабушка наконец признала, что от цикла жизни не сбежать, и Эрис уже не маленькая девочка. Она увидела страстную любовь в глазах Тарроса, а затем крах его надежды. В душе она осуждала и себя, и Эрис. За то, что и по ее вине теперь мучается ее внучка. Она все замечала. Но неумолимые принципы никогда не давали поговорить им по душам.

Суровая девушка днями с утра до позднего вечера готовила ребят — теперь Эрис добавляла полосы препятствий и обязательное плавание на скорость в доспехах на пляже ближайшей лагуны. Так, как учил ее Таррос.

Рана на сердце не заживала. Эрис начала не жить, а существовать. Она замкнулась в себе. Юниоры были так же веселы, как обычно, но они намного повзрослели. Стали ответственнее и сплоченнее. Строгий сержант Эрис знала, что рано или поздно они отправятся на войну. За победы на играх юниоры Ситии досрочно встанут своим маленьким отрядом в ополчение, не поступая на взрослую службу.

Эрис немного задержалась сегодня. Запах поздней осени нагнетал вокруг тоску. Эта тоска вместе с серыми тучами давила ей на сердце. Вот так ее ноги сами брели до дома, зная наизусть дорогу, а голова оставалась забита мыслями.

Листья деревьев пахли сыростью. Стоял запах жухлой намокшей растительности. Их тусклые оранжево-коричневые тона прибавляли грусти и разбитости. Вороны, возращаясь и громко каркая, сбивались в большие стаи. Эрис слышала шелест их крыльев над своей головой. Кучкуясь на ветвях, тесно, черными гроздьями рассаживались они на ветвистых переплетеньях теней. Утром они улетали искать пропитание до захода солнца.

Также и в этом маленьком городке, местами сумеречном, бедные люди работали, не покладая рук ради куска хлеба насущного детям и себе. Над ними, словно муравьи над тлей, восседали феодальные вассалы и аристократы. Притеснения пораждали восстания. Но пока угнетенный народ не мог добиться послаблений венецианцев и их подлиз — местных архонтов. Среди аристократии были и благородные люди. Но их было мало. Некоторые поддерживали и поднимали народ. И очередная вспышка насилия при отягощающих условиях породила недовольства крестьян.

Эрис вернулась домой. Она постучала в калитку. Старый пес скулил и скребся, просовывая лапы к молодой хозяйке. Эрис, простояв так недолго, решила перелезть через забор.

Прыгнув во двор, она увидела, что дом закрыт на замок. Эрис села на крыльцо. Сумерки поглотили очертания соседских крыш и деревьев. Сердце Эрис почувствовало тревогу. Ее руки холодели. Ноги обессилели. В груди задрожало. Эрис заподозрила неладное. Она, не долго думав, засобиралась на поиски бабушки. Девушка просто перелезла обратно, на улицу.

Ее окутала мгла. Одинокая Эрис быстро шла к рынку — сегодня было воскресенье. Эрис недавно возвращалась домой по этой дороге, пройдя мимо и не заметив ничего подозрительного. Она приближалась и ее не покидало волнительное ощущение тревоги. Девушка подошла к большим воротам — одна ставня уже была закрыта. Эрис огляделась вокруг — чистильщики собирали мусор и мели, около дороги сидели страшные нечестивцы, с раки в бурдюках, они гоготали и вели себя вызывающе. Они были похожи на одичавших грязных животных — подобно своре бродячих собак, пьяницы шатались и липли друг к другу с ругательствами. Эрис не хотела, чтобы это отрепье заметило её.