Между клизмой и харизмой - [73]

— Мы бы лучше сняли.

— Жора, во-первых, твое агентство в два раза дороже, а во-вторых, ты не даешь откаты, дорогой.

— Не ерничай! Давай выпьем. За дружбу!

— Кстати, Ярдов на эту кампанию денег не пожалел. Прикинь, помимо федеральных телеканалов, мы заказали аж две тысячи пятьсот щитов в ста девяноста шести городах. Представил масштаб? Плюс лотерея. Суперприз — полет на воздушном шаре над Лондоном. И еще сто тысяч призов в виде плюшевых мишек и трусов в ромашку.

— Трусы в ромашку? Прикол такой? Ярдов по-прежнему гнобит тебя?

— Да нет. Ему не до меня сейчас. Он тут в интервью сказал, что в процесс не лезет, полностью доверился мне. Не знаю, может, заранее умывает руки, чтоб в случае чего свалить на меня. Ладно, давай по делу. Нужно официальное письмо от антимонопольного комитета. У тебя есть там кто?

— Дай подумать.

Жора думал полночи. Утром рано позвонил:

— Долбежкин Василий Иванович готов встретиться. Он в МАПе курирует социальную сферу и рекламу заодно. Надо только небольшое уважение оказать. Чисто символически.

— Жора, ты же знаешь, мы взяток не даем.

— Счет хотя бы закроешь в ресторане?

— Счет закрою.

В ресторане «Марио» шло какое-то закрытое мероприятие. Гулял Махмудов, олигарх. Но нас пустили. У Жоры и тут оказались знакомства.

— Георгий Суренович вкратце изложил суть вопроса, — Долбежкин оказался обычным, неприметным чиновником: в сером костюме, ладно выбритый, в дорогих часах. — наше ведомство само не инициирует рассмотрение дел. Необходимо обращение гражданина или компании с изложением признаков нарушения рекламного законодательства. По этой причине, бумагу, которую вы просите, мы дать не можем. Если хотите знать мое частное мнение, нарушение усматривается.

Я взглянул на Жору. Во взгляде моем читался вопрос: и на фиг тогда встретились?

— Позвольте, Василий Иванович, в законе говорится, что запрещено использовать образы людей и животных. Но плюшевый мишка — это не животное и даже не его образ, — возразил я.

— А что же, по-вашему?

— Это символ знакомства, образ флирта. Как буквы являются знаками звуков, так и плюшевый мишка является изобразительным знаком невинного флирта. Сами по себе звуки ничего не значат без дополнительной коннотации. Ведь для кого-то apple всего лишь яблоко, a reebok — антилопа. Понимаете?

— Понимаю. Отчего же не понять.

— Когда мы говорим «на душе кошки скребут» или «гусь свинье не товарищ», мы же не живность имеем в виду? Или эти фразеологизмы тоже под запретом в рекламе пива?

— Друзья, давайте выпьем и закусим, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. — Жора пнул меня под столом, подавая знак не накалять обстановку.

— При этом компания Heineken, к примеру, грубо нарушает закон, и это ей сходит с рук.

— Каким образом?

— В их рекламе показывается, как с запотевшей бутылки томно сползает этикетка. Это, вне всяких сомнений, рождает у зрителя однозначный образ страстной красавицы.

— Я бы даже сказал, не просто красавицы, а женщины с пониженной социальной ответственностью, — пошутил Жора.

— Подайте на Heineken жалобу, мы рассмотрим, — подобрел Долбежкин, — а лучше замените мишек на сердечки, и проблема исчезнет.

— Мишек на сердечки?

— Если мишки — всего лишь символ, то ничего не стоит поменять один символ на другой.

— Василий Иванович, мы, конечно, компания скандальная и циничная, — быстро нашелся я, — но мы не кляузники и не садисты. Я правильно понимаю, вы предлагаете распотрошить мишек и вынуть из них сердца?

Долбежкину шутка явно понравилась. Он улыбнулся и, уже прощаясь, сказал:

— Попробуйте уговорить каналы. А мы займем нейтральную позицию.

На Heineken по совету Долбежкина мы жалобу подавать не стали. Но написали письмо на имя руководителей каналов, где дали понять, в каком дурацком положении они окажутся, продолжая множить невежество. К чести руководителей, они вняли нашим доводам, и рекламная кампания запустилась в срок. А вот и само письмо:

Уважаемые господа, как вам доподлинно известно, в эпоху сексуального освобождения доминировал максимум сексуальности и минимум воспроизводства. Сегодня же мечтой генно-модифицированного общества является максимум воспроизводства и как можно меньше секса. Прежде тело было метафорой души. Сегодня оно лишь вместилище желаний.

Принятый Думой запрет показа людей и животных законодательно закрепил мимикрию тела. Сегодня любая попытка репрезентации людей и животных сводится к их редукции. Другими словами, чтобы изобразить людей или животных, надо их не показывать. Согласно основателю структурализма Ф. де Соссюру, любые невербальные знаки (в нашем случае плюшевые мишки) обозначают интеллигибельное присутствие образа в трансцендентной сфере языка. Поэтому бессмысленным и глупым выглядит ваша попытка запретить то, чего нет в нашей рекламе, но всегда присутствует в коллективном бессознательном потребителя.

Уважаемые господа, вам следует согласиться с приведенными доводами и не препятствовать продвижению нашего пива к сердцам и желудкам потребителей.

С надеждой на понимание, компания Yardoff.

Непристойное предложение

— Ты до меня изменял жене?

— Нет. И с тобой не изменяю.

— Это как? Объясни!