«Между Индией и Гегелем» - [115]

Шрифт
Интервал

Другие родственники: старший брат Всеволод (офицер Белой армии, в эмиграции — шофер такси); старшая сестра Наталия, по определению Марины Цветаевой, «профессионалка наркотической поэзии», автор сборника «Стихи Зеленой Дамы» (М., 1917), умерла в Шанхае от воспаления легких, вероятно осложненного приемом наркотиков; младшая сестра Евгения (умерла от туберкулеза).

ХАРМС: родился 17 (30) декабря 1905 года в Санкт-Петербурге.

Отец: Иван Павлович Ювачев, из семьи придворного полотера, служил штурманом, за участие в деятельности «Народной воли» приговорен к повешению, замененному ссылкой в каторжные работы сроком на 15 лет. Около четырех лет провел в одиночном заключении в Петропавловской и Шлиссельбургской крепостях, затем несколько лет в ссылке на Сахалине. Вернувшись в 1899 году в Петербург, служил по финансовой части и писал книги религиозно-нравственного содержания. По свидетельству жены Хармса Марины Малич, «отец был каким-то образом в курсе того, что писал Даня, хотя я не припомню случая, чтобы Даня ему что-то свое читал. Тем более написанное не для детей, взрослое. Но Иван Павлович прекрасно знал, что пишет Даня. Как, откуда — не могу сказать, но знал. И то, что Даня писал, его раздражало. Он совсем не одобрял его». Хармс: «Мои стихи тебе папаша / Напоминают просто кашель».

Мать: Надежда Ивановна Колюбакина, до революции заведовала прачечной, затем работала кастеляншей в Барачной больнице им. Боткина. Е. JI. Шварц: «Мать Хармс очень любил». В дневниках практически не упоминается. Друг Хармса В. Н. Петров: «У Даниила Ивановича была, как мне кажется, совершенно особенная и отдельная жизнь, и он держался несколько в стороне от своих родственников».

Другие родственники: старший брат Павел умер в младенчестве; две младшие сестры — Наталия (умерла в раннем возрасте) и Елизавета.

Образование

ПОПЛАВСКИЙ: Ю. И. Поплавский: «В детстве Борис Поплавский был сначала на руках няни Ираиды, а затем немецкой бонны и французской гувернантки. Позже, подростком, Борис Поплавский находился в ведении гувернеров, швейцарцев и англичан, а в школьном возрасте учился под наблюдением русских репетиторов-студентов. Учился Борис Поплавский и музыке, не проявляя к ней особой склонности, уроки же рисования всегда были для него любимыми». Учился во французском лицее Филиппа Нерийского в Москве. В Париже посещал художественную академию Гранд Шомьер, потом, по утверждению отца, поступил в Сорбонну на историко-филологический факультет. Из письма Ю. Иваску (19 ноября 1930 г.): «Учу в университете историю религий, думаю часто — не в этом ли мое призвание».

ХАРМС: домашнее образование под руководством тети и крестной матери Наталии Ивановны Колюбакиной. Интерес к рисованию и музыке. С 1915 г. учеба в Главном немецком училище Святого Петра (Петришуле). В 1924 г. окончил Вторую детскосельскую единую трудовую школу, в том же году поступил в Первый Ленинградский электротехникум, откуда отчислен в феврале 1926 г. Объяснял отчисление следующими причинами: «1) <Слабая посещаемость> 2) Неактивность в общественных работах, 3) Я не подхожу к классу физиологически».

Место жительства

ПОПЛАВСКИЙ: 1918 г. — отъезд с отцом на юг России. Константинополь (с марта по лето 1919 г.; с декабря 1920 по май 1921). С конца мая 1921 г. постоянное место жительства — Париж, за исключением нескольких месяцев, прожитых в 1922 г. в Берлине.

ХАРМС: в годы Гражданской войны с матерью в Поволжье. Постоянное место жительства — Ленинград, за исключением 5 месяцев ссылки, проведенных в 1932 г. в Курске.

О себе

ПОПЛАВСКИЙ: из записей апреля 1930 г.: «Борис — Вестник».

ХАРМС: в разговоре с Друскиным в сентябре 1933 г.: «Вестник — это я».

Первые шаги в литературе

ПОПЛАВСКИЙ: из письма Ю. Иваску от 19 ноября 1930 г.: «Приехав в Париж, занялся сперва живописью, затем, разочаровавшись, стал писать стихи и уехал в Берлин на время, где Пастернак и Шкловский меня обнадежили. Долгое время был резким футуристом и нигде не печатался». Первая публикация (стихотворение «Герберту Уэллсу») в 1920 г. в футуристическом альманахе «Радио» (Симферополь). С конца 1921 г. регулярно общается с Ильей Зданевичем, становится «студентом» «перемещенного» из Тифлиса заумного «Университета 4Г», посещает заседания авангардных объединений «Палата поэтов», «Гатарапак», «Через», принимает участие в «заумных балах». Формирует несколько так и не вышедших в свет сборников («Дирижабль неизвестного направления», «Граммофон на Северном полюсе»).

ХАРМС: входит в авангардные объединения «Орден заумников DSO», «Левый фланг», «Фланг левых», «Академия левых классиков», «ОБЭРИУ». Испытывает влияния А. Крученых, А. Туфанова, В. Хлебникова; планирует сотрудничать с Игорем Терентьевым (организатором, совместно с Крученых и Зданевичем, тифлисского объединения «41°»). Проектирует так и не вышедшие сборники стихов, среди которых «Управление вещей. Стихи малодоступные» (1927). Первое (из двух) опубликованное «взрослое» произведение — стихотворение «Случай на железной дороге» (1926). 24 января 1928 г. на сцене Дома печати ставится пьеса «Елизавета Бам».


Еще от автора Дмитрий Викторович Токарев
Курс на худшее

Даниил Хармс и Сэмюэль Бсккет ничего не знали друг о друге. Тем не менее их творчество сближается не только внешне — абсурдностью многих текстов, — но и на более глубинном уровне метафизических интуиций. Оба писателя озабочены проблемой фундаментальной «алогичности» мира, ощущают в нем присутствие темно-бессознательного «бытия-в-себе» и каждый по-своему ищут спасения от него — либо добиваясь мистического переживания заново очищенного мира, либо противопоставляя безличному вещественно-биологическому бытию проект смертельного небытия.


Рекомендуем почитать
Коды комического в сказках Стругацких 'Понедельник начинается в субботу' и 'Сказка о Тройке'

Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.


«На дне» М. Горького

Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.


Словенская литература

Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.


«Сказание» инока Парфения в литературном контексте XIX века

«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.


Сто русских литераторов. Том третий

Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».


Вещунья, свидетельница, плакальщица

Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.


Феноменология текста: Игра и репрессия

В книге делается попытка подвергнуть существенному переосмыслению растиражированные в литературоведении канонические представления о творчестве видных английских и американских писателей, таких, как О. Уайльд, В. Вулф, Т. С. Элиот, Т. Фишер, Э. Хемингуэй, Г. Миллер, Дж. Д. Сэлинджер, Дж. Чивер, Дж. Апдайк и др. Предложенное прочтение их текстов как уклоняющихся от однозначной интерпретации дает возможность читателю открыть незамеченные прежде исследовательской мыслью новые векторы литературной истории XX века.


Самоубийство как культурный институт

Книга известного литературоведа посвящена исследованию самоубийства не только как жизненного и исторического явления, но и как факта культуры. В работе анализируются медицинские и исторические источники, газетные хроники и журнальные дискуссии, предсмертные записки самоубийц и художественная литература (романы Достоевского и его «Дневник писателя»). Хронологические рамки — Россия 19-го и начала 20-го века.


Языки современной поэзии

В книге рассматриваются индивидуальные поэтические системы второй половины XX — начала XXI века: анализируются наиболее характерные особенности языка Л. Лосева, Г. Сапгира, В. Сосноры, В. Кривулина, Д. А. Пригова, Т. Кибирова, В. Строчкова, А. Левина, Д. Авалиани. Особое внимание обращено на то, как авторы художественными средствами исследуют свойства и возможности языка в его противоречиях и динамике.Книга адресована лингвистам, литературоведам и всем, кто интересуется современной поэзией.


Другая история. «Периферийная» советская наука о древности

Если рассматривать науку как поле свободной конкуренции идей, то закономерно писать ее историю как историю «победителей» – ученых, совершивших большие открытия и добившихся всеобщего признания. Однако в реальности работа ученого зависит не только от таланта и трудолюбия, но и от места в научной иерархии, а также от внешних обстоятельств, в частности от политики государства. Особенно важно учитывать это при исследовании гуманитарной науки в СССР, благосклонной лишь к тем, кто безоговорочно разделял догмы марксистско-ленинской идеологии и не отклонялся от линии партии.