Между двумя мирами - [33]

А меня вот очень волновал другой вопрос, узнаю ли я, кто так виртуозно дергает за различные ниточки, совершая дерзкие и неожиданные ходы, от которых я по полдня не могу в себя прийти. И ведут все эти ниточки не куда-нибудь, а в Польшу. И поэтому я иду с войсками туда, чтобы не пропустить момент и встретиться с этим талантливым кукловодом, да пару вопросов задать ему лично.

Задумчиво проведя рукой по стене, я вздрогнул, ощутив, как не слишком ровная штукатурка царапает кожу ладони. Прищурившись, принялся разглядывать бурое пятно, которое не смогли вывести, а, чтобы заново покрасить стену, видимо не хватило сообразительности.

– Вы знаете, ваше императорское величество, что, несмотря на годы, проведенные здесь, герцогиня так и не выучила немецкий язык и не вполне понимала, как о ней говорят подданные, – я резко повернулся, а стоящий невдалеке гвардеец сделал шаг, чтобы оказаться между мною и невысоким брюнетом, полноватым, гладко выбритым, но, как это бывает только у брюнетов, с уже пробивающейся на подбородке и щеках щетиной. В маленьких черных глазах-бусинах читался ум и некоторая снисходительность. Что это? Уверенность, как и у большинства современных европейцев, что русские ниже их на голову, если не на две? Мне всегда было интересно, на чем основывается эта странная уверенность.

– Полагаю, что понимай Анна Иоанновна родной язык Курляндии, ее ждала бы масса весьма неприятных сюрпризов?

– Возможно, а возможно и нет. Герцогиня очень любит по птичкам стрелять и отличается изрядной меткостью. А также обладает весьма специфическими склонностями к понятиям «забавы». Так что, мало кто хотел бы попасть в категорию шута, очень уж скверно те шуты заканчивали.

– А кем же в таком случае приходился герцогине ты, Эрнест? – я смотрел на него и думал над тем, какую роль сыграл бы этот человек, если бы я все-таки кони двинул, как было предначертано.

– Ваше императорское величество знает имя недостойного слуги герцогини Курляндской, я так польщен, – и он весьма ловко поклонился, несмотря на свои габариты.

– Не ерничай, иначе я решу, что ты тот самый шут, один из последних, которого я от незавидной участи спас.

– О, ну встреча с вашим цепным псом господином Ушаковым быстро избавила меня от иллюзий. Другой вопрос, а почему, собственно, я все еще жив? И даже нахожусь, всего-навсего под домашним арестом, а не болтаюсь на виселице, под злорадными взглядами местной знати, которая меня, мягко говоря, недолюбливает, – я сделал шаг вперед одновременно с Бироном, но того остановил гвардеец, предупредительно выставив вперед руку, чтобы преградить ему дорогу. Вторая рука опустилась на эфес шпаги. Ну конечно, простому смертному мою жизнь естественно Михайлов не доверит.

– Кто от имени герцогини связывался с Лёвенвольде и другими заговорщиками? Это ты хотел меня извести, чтобы возвысить свою герцогиню?

– Нет! Но вот за саму герцогиню я не поручусь, особенно, если ей предложили взять корону. Здесь в Митаве ее светлости не хватало размаха, а вот стань она императрицей – вот тут бы можно было развернуться.

– Размаха в чем? Я не заметил особого благосостояния у местных жителей, когда ехал сюда в Митаву.

– В роскоши, естественно, – Бирон даже руками развел, словно удивляясь моей недогадливости. – Платья, драгоценности, балы. Все те маленькие увлечения, что приносили ей ежедневную радость. Не больше, нет. На большее ее никогда не хватало. Она даже не прочитала ни одного указа, который подписала.

– Было бы странно обратное, особенно, если учитывать тот момент, что Анна Иоанновна не знает немецкого языка, – я усмехнулся. – И как она решилась Бестужева, с которым могла хотя бы поболтать, поменять на тебя?

– Бестужев еще мог заставить себя удовлетворять ее, пока ее светлость была помоложе, а потом ничего уже не помогало. Да и болтать ее светлости не было причин, она пение дев более всего любит. И особенно одной девы. Графиня Ожельская не так давно приезжала навестить ее светлость. Вместе они птичек расстреливали, ведя неспешные беседы о том, об этом… я бы рассказал, о чем именно, но вот беда, русского языка я практически не знаю.

– И как бы ты справлялся, удайся герцогине свалить меня и сесть на мое место?

– О, не волнуйтесь, ваше императорское величество. В том случае, при дворе было бы много немцев, ее светлость питает к моей нации особые чувства. А те немногочисленные русские, что остались бы подле трона, быстро выучили бы наш благородный язык. Например, ваш немецкий безупречен, ваше императорское величество, – и он снова поклонился, улыбнувшись уголками губ. Так, я не понял, меня что пытаются сосватать за иноземцев? Ага, счаз.

– Мой немецкий безупречен, потому что моя мать была немкой, и мои австрийские родичи настаивали на том, чтобы именно этот язык я, будучи еще совсем ребенком разучивал прежде того, что был и не переставал быть мне родным. Как бы сказать поделикатнее, Эрнест, но из-за столь дикого обучения языкам, превыше всего остального, я стал просто ненавидеть все немецкое, да так сильно, что меня втроем держали, когда я рвался лично уничтожить Митаву, вот просто стереть ее с лица земли, камня на камне не оставить, после того как мне пришло сообщение о гибели моих высших офицеров. И тебя вместе с герцогиней я мечтал растерзать лично. Я до сих пор очень зол на полковника Кропотина, который вопреки моему приказу ничего с городом не сделал. Так зол я на него, что в поход он не пойдет, здесь останется, тебя сторожить. Вот так-то, Эрнест, – я широко улыбнулся, видя, как вздрогнул и слегка побледнел Бирон. – Да и еще, чтобы все с дамами в лучшем виде получалось, надо картошку жрать, а не шпанской мушкой баловаться. А ты не знал? Об этом давно в газетах пишут, почитай на досуге, – я сделал знак второму гвардейцу, стоящему у двери, и тот быстро подошел к Бирону и, положив руку тому на плечо, увел с глаз моих куда-то дальше по коридору.