Я собрал походную лопату, и потыкал в грунт у центра стены. К моему удивлению, на пятый тычок услышал глухой звук. Раскопал. Это была яма, накрытая доской и достаточно небрежно присыпанная сверху. В яме лежал набитый, так что округлились бока, ранец. Даже не очень промокший. Открыл. Сверху лежали пачки фунтов. Что и требовалось доказать. Закрыл ранец, и упаковал его в рюкзак. Переплыл обратно, и по-быстрому ушел в лес на холмах.
Там пользуясь старыми навыками, организовал себе бездымный костерок, и до самой ночи провел время приятно и медитативно. Дождавшись полуночи вышел на берег, и дал в море сигнал фонариком. Где-то через час увидел ответ ратьером на мой сигнал. Ялик ткнулся в гальку практически рядом. Оттолкнул и запрыгнул. На шхуну Яков меня выдернул одной рукой.
– Все нормально?
– Да. Как планировали. Что с твоей морской болезнью?
– Терпимо.
Я перешел на английский:
– Господин капитан! Отваливаем обратно на Бари. – потом повернулся к барону.
– Яков, если они к нам полезут, то в ближайшее время. Будь готов.
Они напали спустя два часа. Матрос на руле так и рулил. Меня взял на мушку капитан. А двое с ножами, напоминающими топоры, пошли на Мейделя. Понятно, что люди заплатили такие деньжищи не за морскую прогулку. И везут что-то, очень ценное. И еще эти двое никто, и их никогда не станут искать. Так заманчиво!
За что и поплатились. Капитан Франческо не хотел портить пулевыми дырками свою шхуну, и думал что я просто испугаюсь. А когда все же стрельнул, было уже поздно. Потому что я резко ушел с линии выстрела и отоварил его по почке справа. А потом просто отобрал пистолет. Гляди ко ты, Беретта. И повернулся узнать что там с Яковом. А тот в этот момент эпично поднял над головой матроса и выкинул его за борт. Второй лежал у его ног, и кажется, он собрался и его выкинуть.
– Яша, бля! Сам что ли карапь вести будешь? Не смей!
Повернулся к рулевому:
– Стоп машина!
Похлопал капитана по лицу. Тот открыл мутные глаза. Такой удар, исполненный как нужно, убивает человека. Он умирает от болевого шока. Но я не собирался управлять этим корытом.
Потом мы час искали в темноте выброшенного за борт. И он таки нашелся. И мы вытащили его из воды и я, для профилактики, зарядил ему в челюсть. А потом сказал им, что они будут жить только если мы вернемся в Бари. Капитан кивнул.
Перед тем как сойти в ялик, я отдал сеньёру Галлиани сто фунтов, и пообещал вырвать яйца, если он недоволен. Тот горячо заверил, что он очень доволен.
В Палас-отеле мы своим видом произвели фурор. Яков был одет в наряд охотника с пробковым шлемом. А я и вовсе выглядел его прислугой.
Запершись в номере, наконец-то открыли ранец. В нем оказалось четыреста шестьдесят тысяч фунтов стерлингов и сорок золотых червонцев россыпью на дне. Я налил себе коньяка и сказал:
– Ну что же, неплохо. Половина ваша, барон.
– Ты обещал двадцать пять процентов.
– У меня приступ щедрости, пользуйся.
– А я соглашусь! Ты, Кольцов, наверняка думал что я откажусь. Но общение с тобой меня многому научило!
– Больше не получишь!
– А если тебя подпоить?
– Ну, это уже чистое иезуитство. Не забывай, что ты человек чести!
– Это если в карты играть. А когда про такие деньги, то я – француз!
– Еще слово, барон, и я вспомню, что ты немец.
– Какой же ты алчный, Иван Никитович. Лучше скажи, что дальше будем делать?
– Для начала, немедленно сваливаем из Бари. А потом поездом едем в Берн.
– Зачем?
– Я спокоен, барон. Вы настолько бестолочь, что то, что у меня коварно вымогли, вернется ко мне быстро. Короче, приводим себя в порядок и на поезд. В Болонье сядем на Цюрихский экспресс.
Охрана не хотела нас пускать. Несмотря на то, что мы оба одеты в новые визитки, сверкаем ботинками и улыбками, рюкзак все портит. Банк Pictet & Cie в Цюрихе к вопросам безопасности относится серьезно. Двое с рюкзаком и саквояжем, пришедшие пешком туда, где тусуются принцы крови, члены королевских семейств и диктаторы в изгнании, выглядят крайне неуместно. А мне просто захотелось подышать воздухом, и пройтись по Фрейгштрассе. Заодно посмотреть, не шляется ли кто за нами. Я небрежно обращался со своей паранойей всю дорогу до Цюриха, и теперь она мне мстит.
Дорога от Бари до Болоньи утомила отсутствием отдельных купе. Темпераментные итальянцы надоели до смерти. Потом мы переоделись в магазине готовой одежды, и первым классом отбыли из Болоньи в Цюрих, а не в Берн. Наверное, это подсознательное, но я стремился подальше от Италии.
Баулы с вещами и рюкзак с деньгами я сдал в багаж. Когда Мейдель понял, что я сделал, он заявил, что видимо скоро на полях Жуаньи появится его собственный раб. Который до самой смерти будет отрабатывать утерянные сокровища. Я, в Париже, много беседовал со знающими людьми. Они уверили, что единственный более-менее надежный и простой способ протащить из Италии в Швейцарию небольшую по объему контрабанду – в качестве багажа пассажира первого, или люкс класса. Поэтому я почти умертвил паранойю и демонстрировал непробиваемый оптимизм. И довел таки барона практически до обморока. По прибытии я сунул купюру проводнику и распорядился доставить наш багаж в отель Baur au Lac. И налегке пошел на такси. Мейдель злобно сопел рядом.
