Меж рабством и свободой: причины исторической катастрофы - [10]

Шрифт
Интервал

Во времена пугачевщины, равно как и в 1917 году, русское дворянство (а вместе с ним и весь образованный слой) расплачивалось за унижение собственного народа — расплачивалось без разбора правых и виноватых. Русские революции в огромной мере замешены были на яростном чувстве человеческой обиды, копившейся поколениями…

Любой вельможа, за очень небольшим исключением, мог быть лично избит царем. Иногда за провинность, иногда просто под горячую руку. Никакие заслуги не спасали от унижения.

Вспомним, что эти люди хлебнули воздуха Европы, узнали, каков статус европейского аристократа, дворянина и даже мещанина.

Но не менее важным, конечно же, был постоянный страх за свою жизнь. Вопль генерал-прокурора Сената Ягужинского в 1730 году: "Долго ли нам терпеть, что нам головы секут!" — в концентрированной форме выражал тоскливую обиду целой социально-политической группы, верно служившей царю, но не ощущавшей себя в безопасности ни единого дня.

Можно возразить — Петр без вины не наказывал. Но, во-первых, по доносу, по навету — а Петр поощрял и культивировал доносительство — любой мог подвергнуться розыску на дыбе. А во-вторых, и это самое главное, встает отчаянный вопрос: почему они воровали, расхищали казну, растаскивали государство, которое сами же и строили?! Почему несметно богатый Меншиков, беззаветно преданный своему государю, был крупнейшим казнокрадом и саботажником?

Преступления против государства нарастали как снежная лавина, вовлекая и тех, кто призван был с этими преступлениями бороться.

Тот же Берхгольц, глядя со стороны, с простодушным изумлением рисует удивительные ситуации: "В тот же день, после обеда, я ездил с некоторыми из наших в Русскую слободу смотреть князя Гагарина, повешенного недалеко от большой новой биржи. Он был прежде губернатором всей Сибири и делал, говорят, очень много добра сосланным туда пленным шведам, для которых, в первые три года своего управления, истратил будто бы до 15 000 рублей собственных денег. Его вызвали сюда, как говорят, за страшное расхищение царской казны. Он не хотел признаваться в своих проступках и потому несколько раз был жестоко наказываем кнутом… Он был повешен перед окнами Юстиц-коллегии, в присутствии государя и всех своих здешних знатных родственников. Спустя некоторое время его перевезли на то место, где я видел его висящим на другой, большой виселице. Там, на обширной площади, стояло много шестов с воткнутыми на них головами, между которыми, на особо устроенном эшафоте, виднелись головы брата вдовствующей царицы и еще четырех знатных господ. Говорят, что тело этого князя Гагарина, для большего устрашения, будет повешено в третий раз по ту сторону реки и потом отошлется в Сибирь, где должно сгнить на виселице; но я сомневаюсь в этом, потому что оно теперь уже почти сгнило… Он был одним из знатнейших и богатейших вельмож в России"[16].

Разумеется, Берхгольц не может взять в толк причин, по которым богатейший Гагарин занимается казнокрадством, прекрасно зная, что может с ним случиться.

Но голштинский камер-юнкер и не пытается разгадать эту страшную загадку. Он только делает вывод, что судьба Гагарина "может для многих служить примером; она показывает всему свету власть царя и строгость его наказаний, которая не отличает знатного от незнатного".

Почему они воровали — богатые, взысканные милостями царя, наделенные обширными поместьями?!

Петр относил этот парадокс на счет порочности человеческой натуры. Он полагал, что хорошо налаженная система контроля и наказания все исправит. Он ввел институт фискалов, разнообразные способы контроля…

Гагарина казнили в июле 1721 года.

Система контроля все совершенствовалась и разрасталась.

В январе 1724 года казнили того, кто должен был всех заставить блюсти государственный интерес, — обер-фискала Нестерова, этого рыцаря государственного надзора.

Берхгольц писал: "Поутру возвещено было с барабанным боем, что на другой день на противоположной стороне Невы, против биржи, будут совершены разные казни. Говорят, что одна из них ожидает обер-фискала Нестерова… В 9 часов утра я отправился на ту сторону реки, чтобы посмотреть на назначенные там казни. Под высокой виселицей (на которой за несколько лет сначала повесили князя Гагарина) устроен был эшафот, а позади его поставлены четыре высоких шеста с колесами, спицы которых на пол-аршина были обиты железом. Шесты эти предназначались для воткнутия голов преступников, когда тела их будут привязаны к колесам. Первый, которому отрубили голову, был один фискал, клеврет обер-фискала Нестерова, служивший последнему орудием для многих обманов. Когда ему прочли его приговор, он обратился лицом к церкви в Петропавловской крепости и несколько раз перекрестился, потом повернулся к окнам Ревизион-коллегии, откуда император со многими вельможами смотрел на казни, и несколько раз поклонился; наконец один, в сопровождении двух прислужников палача, взошел на эшафот, снял с себя верхнюю одежду, поцеловал палача, поклонился стоявшему вокруг народу, стал на колени и бодро положил на плаху голову, которая отсечена была топором. После него точно таким же образом обезглавлены были два старика. За ними следовал обер-фискал Нестеров, который, говорят, позволял себе страшные злоупотребления и плутни, но ни в чем не сознался, сколько его ни пытали и ни уличали посредством свидетелей и даже собственных его писем. Это был дородный и видный мужчина с седыми, почти белыми волосами. Прежде он имел большое значение и был в большой милости у императора, который, говорят, еще недавно отдавал ему справедливость и отзывался о нем как об одном из лучших своих стариков докладчиков и дельцов. Давая ему место обер-фискала, государь в то же время даже наградил его большим числом крестьян, чтоб он мог прилично жить и не имел надобности прибегать к воровству. Тем не менее, однако ж, он неимоверно обворовывал его величество и страшно обманывал подданных, так что сделал казне ущербу всего по крайней мере до 300 000 рублей… Его заживо колесовали, и именно так, что сперва раздробили ему одну руку и одну ногу, потом другую руку и другую ногу… Наконец его, все еще живого, повлекли к тому месту, где отрублены были головы трем другим, положили лицом в их кровь и тоже обезглавили"


Еще от автора Яков Аркадьевич Гордин
Мятеж реформаторов: 14 декабря 1825 года

Восстание 14 декабря 1825 года оставило трагический след в истории нашей Родины. Автор подробно прослеживает запутанную ситуацию междуцарствия, драматические события самого дня восстания, острую борьбу как в правительстве, так и в рядах тайного общества. Перед читателем предстают яркие характеры участников восстания, исследуются мотивы их поступков. Читатель познакомится и с теми, кто противостоял декабристам, с великими князьями и их окружением. Автор использует новый архивный материал. Для широкого круга читателей. 2-е издание, переработанное и дополненное.


Кавказская Атлантида. 300 лет войны

Российско-кавказская драма — одна из самых ярких и горьких в нашей истории. Тяжелая война, истоки которой уходят во времена Персидского похода Петра I (1722 год), длившаяся шестьдесят лет в ХIХ веке и мощной подземной рекой вышедшая на поверхность в конце века ХХ, во многом определила судьбу России. Активный участник и историк завоевания Кавказа генерал Ростислав Фадеев писал в 1860 году: «Наше общество в массе не сознавало даже цели, для которой государство так настойчиво, с такими пожертвованиями добивалось покорения гор».


Мятеж реформаторов: Когда решалась судьба России

Книга Якова Гордина посвящена одному из самых ярких эпизодов в истории Российской империи — восстанию декабристов. Автор подробно исследует головоломную ситуацию, возникшую после смерти Александра I. Он предлагает свои решения загадочных ситуаций и труднообъяснимых поступков, отыскивает смысл и логику там, где они, казалось бы, отсутствуют.    .


Гибель Пушкина. 1831–1836

Книга посвящена последним шести годам жизни Пушкина, когда великий поэт, проявивший себя как глубокий историк и политический мыслитель, провидевший катастрофическое будущее Российской империи, поверив в реформаторские намерения императора Николая Павловича, попытался гигантским духовным усилием воздействовать на судьбу своей страны. Год за годом, месяц за месяцем автор прослеживает действия Пушкина, этапы его грандиозного замысла, рухнувшего при столкновении с неуклонным ходом русской истории. Это книга о великой надежде и горьком разочаровании, книга о судьбе истинного патриота, чья трагедия предсказала трагедию страны. Это книга о том, как русское общество отказалось понимать великого поэта и мыслителя, а критика подвергла его злобной травле, образцы которой читатель найдет в обширном приложении. Это книга о гибели пророка.


Драма великой страны

Первая книга двухтомника «Пушкин. Бродский. Империя и судьба» пронизана пушкинской темой. Пушкин – «певец империи и свободы» – присутствует даже там, где он впрямую не упоминается, ибо его судьба, как и судьба других героев книги, органично связана с трагедией великой империи. Хроника «Гибель Пушкина, или Предощущение катастрофы» – это не просто рассказ о последних годах жизни великого поэта, историка, мыслителя, но прежде всего попытка показать его провидческую мощь. Он отчаянно пытался предупредить Россию о грядущих катастрофах.


Дуэли и дуэлянты: Панорама столичной жизни

Книга Я. Гордина «Дуэли и дуэлянты» посвящена малоизученному, но очень важному аспекту русской истории петербургского периода — дуэльной традиции русского дворянства. На материале архивных документов — военно-судных дел и многочисленных мемуарных свидетельств автор излагает историю дуэлей в России XVIII–XIX веков. Трагические и комические ситуации, сильные характеры и примеры слабодушия, борьба власти с правом дворян самим разрешать свои личные конфликты, мучительное осознание и, затем, яростное отстаивание понятия дворянской чести — все это дает яркую и разнообразную картину жизни, прежде всего столичной, с петровских времен до середины прошлого века.В книге публикуются дуэльные кодексы и — впервые — «Дело о поручике Л.-Гв.


Рекомендуем почитать
Эпоха завоеваний

В своей новой книге видный исследователь Античности Ангелос Ханиотис рассматривает эпоху эллинизма в неожиданном ракурсе. Он не ограничивает период эллинизма традиционными хронологическими рамками — от завоеваний Александра Македонского до падения царства Птолемеев (336–30 гг. до н. э.), но говорит о «долгом эллинизме», то есть предлагает читателям взглянуть, как греческий мир, в предыдущую эпоху раскинувшийся от Средиземноморья до Индии, существовал в рамках ранней Римской империи, вплоть до смерти императора Адриана (138 г.


Ядерная угроза из Восточной Европы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Очерки истории Сюника. IX–XV вв.

На основе многочисленных первоисточников исследованы общественно-политические, социально-экономические и культурные отношения горного края Армении — Сюника в эпоху развитого феодализма. Показана освободительная борьба закавказских народов в период нашествий турок-сельджуков, монголов и других восточных завоевателей. Введены в научный оборот новые письменные источники, в частности, лапидарные надписи, обнаруженные автором при раскопках усыпальницы сюникских правителей — монастыря Ваанаванк. Предназначена для историков-медиевистов, а также для широкого круга читателей.


Древние ольмеки: история и проблематика исследований

В книге рассказывается об истории открытия и исследованиях одной из самых древних и загадочных культур доколумбовой Мезоамерики — ольмекской культуры. Дается характеристика наиболее крупных ольмекских центров (Сан-Лоренсо, Ла-Венты, Трес-Сапотес), рассматриваются проблемы интерпретации ольмекского искусства и религиозной системы. Автор — Табарев Андрей Владимирович — доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН. Основная сфера интересов — культуры каменного века тихоокеанского бассейна и доколумбовой Америки;.


О разделах земель у бургундов и у вестготов

Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.


Ромейское царство

Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.


Красный монарх: Сталин и война

История преступлений и побед советского диктатора, выигравшего Великую Отечественную войну.


Тайный брак императора: История запретной любви

Рассказ французского дипломата в России Мориса Палеолога о романе императора Александра II и княжны Екатерины Долгорукой (Юрьевской). В издание также включены дневниковые записи Палеолога, посвященные Распутину.12+ (Издание не рекомендуется детям младше 12 лет).Трагическая история любви российского императора Александра II и княгини Екатерины Юрьевской. Русский государь погиб от руки террориста, а дети Александра и Екатерины вынуждены были скрываться. Но через всю свою долгую жизнь в изгнании княгиня Юрьевская пронесла память о тех годах, когда была счастлива со своим Александром.


Тайна смерти Петра Первого: Последняя правда царя

Известный писатель и сценарист Юлиан Семёнов предлагает историческую версию смерти царя-преобразователя Петра Первого, основанную на архивных разысканиях.12+ (Издание не рекомендуется детям младше 12 лет).С приходом к власти Петра Первого мир изменился, Русская земля перестала быть окраиной. Было ли кому-то выгодно устранить с мировой арены царя-преобразователя, самого могучего политика XVIII столетия?Известный писатель и сценарист Юлиан Семёнов предлагает историческую версию смерти первого российского императора, основанную на архивных разысканиях.


Двор Красного монарха: История восхождения Сталина к власти

История превращения двойного агента Иосифа Джугашвили в легендарного Сталина – одного из главных диктаторов XX века.