Меж двух огней - [29]

Валя умолкла, ожидая, что Бессмертный начнет оправ­дываться, но он молчал.

Потом взглянул на нее — словно обжег взглядом,— сказал:

— Валя... Все, что ты услышишь,— это только малая доля того, что я хотел бы тебе сказать... Только тебе я обя­зан самым дорогим... что не имеет цены и не измеряется никакими мерками. Ты... спасла мне жизнь...

Валя опустила голову. Щеки ее зарделись, как ва мо­розе.

— Я не хотел бы остаться в твоих глазах... ну, таким... Чтобы ты не думала, что я не умею платить добром за доб­ро... Да что делать? Время идет... Я уже здоров, пора ста­новиться в борозду... Что ждет впереди — неизвестно... Но если выживу...

Валя чувствовала, что Бессмертный не решается ска­зать ей все. Совсем не этого она ждала. Этот человек стал ей за последнее время своим, родным, близким. Она уже свыклась с мыслью, что судьбы их связаны беспощадной войной, и связаны навсегда.

Но теперь Валя совсем не понимала Бессмертного. Он говорил такое, что можно сказать кому хочешь, только не ей.

А Бессмертный, будто не замечая перемены в настрое­нии девушки, продолжал, запинаясь и обдумывая каждое слово:

— Теперь начинается такая горячая пора... Грех отле­живаться, когда кругом все кипит, как в котле... Затоско­вали мои руки по работе, затосковали...

Вале не верилось, что лишь это его беспокоит. Она спросила с упреком:

— Саша, неужели у тебя только тоска в сердце? Не­ужели ты так одинок и нет у тебя никого близкого, своего?

Бессмертный смутился, опустил голову.

— Ты же сама знаешь... Зачем спрашивать?

— Я-то знаю, а вот ты знаешь ли? Не это я хотела услышать от тебя, не это!..

Обида и слезы слышались в ее голосе.

Бессмертный наконец решился.

— Сегодня у меня, пожалуй, самое трудное испытание изо всех, которые мне довелось пережить... Я признаюсь тебе, что с той поры, как ты появилась в отряде, я поте­рял покой. Я полюбил тебя раньше, чем узнал, кто ты и что... Но от тебя веяло таким холодом, что я боялся и за­икнуться о своих чувствах... И, кроме того, я думал, что у тебя с Сандро...

Напоминание о Сандро остудило Валю. Всплыл в па­мяти образ этого необыкновенного человека, и за минуту пронеслись в голове все встречи с ним — от первого зна­комства до той стычки в деревне Голубы, где он погиб та­кой лютой смертью.

— А после всего, что ты для меня сделала, ты стала мне во сто раз дороже — я говорю это искренне... Другое дело, как ты сама относишься ко мне...

Он запнулся, и Валя вдруг увидела, что Бессмертный покачнулся. Ноги его подогнулись, и он чуть не осел на настил из еловых плашек, служивший в землянке полом.

Валя подхватила Бессмертного и горячо, сквозь слезы прошептала:

— Саша, милый мой! Я боялась признаться даже самой себе, что люблю.

Бессмертный неожиданно для Вали высвободил свои руки и крепко обнял ее. Она закрыла глаза и прижалась к горячей щеке юноши.

И тут тихо скрипнула дверь в землянку. Бессмертный и Валя разняли руки и испуганно оглянулись. На пороге стоял комиссар Шилов.

— Ого, поздравляю, Бессмертный! — И тут же вино­вато добавил:— Простите, некстати я. Да вы не стесняй­тесь, мы же не дети...

Комиссар был в новом кителе, без погон. Широкий офи­церский ремень с портупеей делал его стройным и щего­леватым. Худощавое, оживленное лицо его было тронуто первым весенним загаром.

— Давай присядем, Бессмертный. Тебе еще не стоит долго быть на ногах. Вот тут интересный материал в не­мецкой газетке.

— Я пойду,— тихо сказала Валя.

— Подождите, что вы! — позвал ее Шилов.— Вы нам не помешаете. Наоборот, вам же все это известно...

Валя вернулась и присела рядом с Бессмертным на твердый деревянный топчан.

Комиссар отдал газету Бессмертному, ткнув пальцем в небольшую заметку под заголовком «Wunderbare Opera­tion bei Goluby», а сам взял крепкую, из-под топора табу­ретку и подсел к топчану.

— Вот послушайте. Тут мне перевели дословно.— Он достал из кармана кителя сложенную четырежды бумаж­ку, развернул ее: — «Операция у деревни Голубы — бле­стящий пример нашей тактики борьбы с партизанами, раз­работанной талантливым полководцем, генералом Маннштейном. За поврежденный мост... (— Слышите, повре­жденный!)... они заплатили кровью своих пятидесяти (— В десять раз преувеличили, брехуны!..) отборных бойцов. Но что особенно важно, в этом бою погиб — сгорел в огне — известный вожак и головорез по кличке Бессмерт­ный, отличавшийся неуловимостью и агрессивностью и причинявший немало хлопот на наших коммуникациях. (— Неплохая аттестация, правда, Саша?) В этом бою отличились обер-ефрейтор Хаммер, который...» Ну, тут чепуха... Когда это писалось? Больше месяца назад. Вряд ли они сами поверили в свою выдумку. Как, Бессмерт­ный?

Тот поднял голову — в глазах его появился азартный блеск, как у человека, выходящего один на один с опасным зверем. Он стукнул себя по коленям сжатыми кулаками хриплым голосом сказал:

— Если и поверили, то я их скоро разочарую.— И мяг­че, глядя на Валю, добавил:— Лишь бы мой доктор долго не держал меня на привязи.

Валя не улыбнулась. Она знала: для них начинается тревожное время.

12

Земля была устлана бурой листвой, сухим рыжим па­поротником, длинной, перепутанной, как ржавая проволо­ка, травой, сеткой истлевших веток. Из-под этого перепрев­шего за многие годы одеяла там-сям проглядывал блед­ный, словно вымоченный, мох, кривые стебельки ягодни­ка. Острыми зелеными иголками торчала свежая молодая травка.