ВЛАДИМИР ДОМАШЕВИЧ
1
Поезд был еще далеко от Минска, а молодой русоволосый капитан уже с нетерпением поглядывал на часы. Он заранее собрал свои вещи, надел шинель, фуражку и сидел как на иголках, Еще в Москве, едва сошел с трапа, почувствовал: что-то творится с ним неладное, будто идет какая-то странная, неприметная смена одних картин другими, рождение новых чувств, до этого неизведанных или, точнее, забытых в житейской сутолоке последнего времени.
Что-то в душе оживало, оттаивало, он как бы возвращался в прошлое, когда был не бравым капитаном, командиром мотострелковой роты, а беззаботным Пашкой, простым деревенским парнем, который приехал в столицу, стал студентом филфака. Студентом... Правда, походить в студентах довелось ему недолго. Со второго курса — после гибели отца в автомобильной катастрофе — он оставил университет и поступил в офицерское училище, чтобы не висеть на шее у матери и не просить помощи у младших братьев и сестер, которые сами в ней нуждались... И вот он, отпускник, спешит в свое родное село под Минском.
Пожалуй, только сейчас, на этой земле, он почувствовал, чего не хватало ему там, вдали от дома,— не хватало близких, дорогих людей, не хватало напевной материнской речи, слышанной с колыбели, речи, всегда ласкавшей слух, навевавшей сладостные воспоминания. Даже воздух вокруг казался совсем другим, не таким, каким он дышал все последние годы...
Стоя в тамбуре и раз за разом затягиваясь папиросой, капитан с живым интересом провожал взглядом многоэтажные жилые дома, высокие заводские трубы, всматривался в едва различимую в туманной дымке телевизионную мачту. Узнавал город и не узнавал, и сердце его невольно ускоряло свой ритм. Вот показался перекидной мост черев знакомую улицу, на ней — общежитие, в котором прожил полтора года и о котором думалось, как о родном доме. Кажется, выскочил бы из вагона и побежал к нему...
Молодая, чернявая — и сама во всем черном — проводница оттеснила капитана в сторону, открыла дверь к выходу. Колеса застучали на входных стрелках, машинист вамедлил ход. Поезд приближался к станции.
— Уберите, пожалуйста, чемоданы с дороги, они мне мешают,— попросила проводница.
Капитан тут же переставил их подальше от двери.
Проводница улыбнулась, показав белые зубы, и откинула к стенке железный лист ступеньки.
— Понимаю, не терпится... Встречает?
Она и в вагоне была очень внимательна к капитану, однако тот проявлял вежливое равнодушие.
— Встречает...— ответил он, не подумав, и глубоко вздохнул: его никто не ждал на вокзале.
Пассажиры не очень напирали — было утро, впереди весь день.
Капитан сошел на перрон, посмотрел по сторонам. Что-то новое... Да, подземный переход, раньше его здесь не было. Подземных переходов он не любил. Однажды в Москве заблудился и долго не мог отыскать свой маршрут — с тех пор и осталась к ним неприязнь.
К капитану тут же подъехал с тележкой пожилой железнодорожник со значком носильщика на груди. Пассажир молча поставил на тележку свои чемоданы, и мужчина покатил ее по перрону.
Капитан пошел следом.
Серое приземистое здание вокзала, широкая заасфальтированная площадь перед ним, вдали высокие жилые дома с башнями по углам, трамваи, троллейбусы, автобусы — городские и междугородные,— людская суета... Как все это знакомо! И вместе с тем ново. Больше стало людей, намного больше, чем тогда, десять лет назад. Больше машин — грузовых, такси, автобусов,— сверкающих свежей краской, комфортабельных. Все куда-то спешат, каждый занят своим делом, своими мыслями. Кругом шум, гам. Ничего этого прежде здесь не замечалось. Иной ритм, иной темп жизни. Вот она, техническая революция! Видна на каждом шагу...
Носильщик словно прочитал мысли своего клиента — остановился у камеры хранения. Капитан дал ему три рубля — до этого он никогда не пользовался такими услугами, сам таскал вещи и теперь боялся обидеть человека. Тот поблагодарил за щедрость и тут же растворился в шумной толпе. Капитан сдал чемоданы, оставил при себе только желтый пухлый портфель, в котором лежали полотенце, мыло, зубная щетка с пастой и, на всякий случай, полбуханки хлеба, банка рыбных консервов.
Теперь надо было бы сходить на автобусную станцию, узнать, когда отправляется автобус и, быть может, заранее купить билет. Капитан глянул издали на небольшой двухэтажный автовокзал и неожиданно решил: время еще терпит. Хотелось посмотреть город, пройтись его улицами. Ничего более конкретного не имея в виду, он подался через площадь к высоким зданиям с башнями — городским воротам, за которыми брали начало центральные магистрали Минска. Здесь, как и прежде, ходили трамваи, а вот троллейбусную остановку перенесли в глубь одной из улиц, чтоб хоть немного разгрузить это очень людное место.
У остановки собралась масса людей. Подошли два троллейбуса, и толпа хлынула к дверям — все спешили на службу.
Первый троллейбус, битком набитый пассажирами, наконец тронулся. Во втором было гораздо свободнее. Капитан без труда вошел в салон, огляделся вокруг, достал мелочь, чтобы оплатить проезд, но на обычном месте не обнаружил автомата. Не было в вагоне и кондуктора. Прошел к передней двери и у кабины водителя пробежал глазами обращение к пассажирам — приобретать проездные талоны у водителя книжечками по двадцать и сорок копеек. Капитан так и поступил, купил книжечку за двадцать копеек. «На сегодня хватит»,— подумал он.
