Нимфа - [3]

С того дня Пашка стал сам не свой. То решительно гнал мысли о нимфе и накидывался на учебники в библио­теке, то вдруг становился задумчивым, неразговорчивым, начинал следить за своей внешностью — ежедневно на­глаживал брюки, до блеска чистил башмаки, даже купил два галстука...

Ребята замечали все это и за глаза тихо посмеивались, при нем же молчали, чтобы не разбередить человеку душу неосторожным или грубым словом. Ведь парень был уве­рен, что никто и не догадывается о его переживаниях — никому слова не было сказано. Но вот однажды у себя под подушкой он обнаружил записку, в которой крупными печатными буквами было надмсано: «Живулькина Веро­ника Ивановна, первый курс филфака, минчанка, улица Толстого, 21».

Пашку будто током ударило. Стоял, бессмысленно уста­вившись на записку, и думал: что это? Судьба? Но зачем судьбе подгонять события? И вообще, каким образом ре­бята узнали о его потаенных мыслях? Неужто во сне проговорился? Пашка глянул по сторонам, словно боясь, что кто-то наблюдает за ним, торопливо сунул записку в кармашек пиджака, схватил шапку, старенький свой плащ и выбежал на улицу.

Хотелось побыть одному, спокойно все обдумать. «Как быть дальше? — рассуждал он.— Может, пойти к ней и открыто во всем признаться? Нет, не хватит смелости...

А может, пусть все идет как идет?.. Тоже не лучший выход. Кто знает, выпадет ли случай побыть с нею наеди­не и поговорить обо всем. Правда, до конца учебы еще далеко, время терпит. И все же надо что-то предприни­мать, тянуть нельзя. Может, посоветоваться с ребятами? Ведь не зря подсунут адрес Вероники. Мол, не спи в шап­ку, можешь остаться с носом! Советовать, конечно, легко, лечить чужие раны готов каждый, а самого прижмет — хоть плачь, хоть кричи, никого не дозовешься...»

Ноги, казалось, сами несли Пашку по людным улицам. Он и не заметил, как очутился у биологического корпуса, где размещалась библиотека. Сколько вечеров просидел он там — еще с первого курса... Он любил строгую тишину большого читального зала, где сотни студентов — парней и девушек — сосредоточенно и упорно постигали науку.

Пашка глянул на часы. Было ровно девять. Многие студенты уже сдавали книги и выходили. Одни возвра­щались в общежитие, другие еще прогуливались по слабо освещенным улицам города, делились новостями, безза­ботно смеялись, кто-то спешил в кино на последний сеанс.

Пашка задержался у дверей и молча провожал взгля­дом выходивших студентов, обращая внимание на дев­чат,— искал ее. В том, что он узнал бы Веронику в любом случае, не было никакого сомнения, будь она даже одета деревенской бабкой.

«Может, зайти в зал? — мелькнула мысль.— Нет, по­стою еще немного. Если не выйдет, тогда зайду».

Пашка не заметил, когда у него за спиной появился высокий стройный мужчина лет тридцати, явно не сту­дент: в дорогом габардиновом макинтоше, серой шляпе. Пашка недовольно поморщился, словно мужчина чем-то ему мешал. В незнакомце было что-то от южанина — чер­ные густые волосы, темные живые глаза, нос с горбинкой.

Мужчина нетерпеливо поглядывал на часы — то на большие стенные у входа в читальню, то на сверкающие наручные, видно, золотые. Несколько раз взад-вперед про­шелся по вестибюлю, поскрипывая дорогими коричневыми туфлями.

Пашке почему-то подумалось: если б не этот чертов «грек», он непременно встретил бы сегодня Веронику — Нику — Нимфу, как в мыслях он уже называл эту удиви­тельную девушку.

Только об этом подумал — и чудо! — в дверях показалась она: в светлой вязаной кофте, в серой юбочке и тако­го же цвета вязаной шапочке, с сумочкой и книгами в руках. Все на ней сидело удивительно хорошо, все было к лицу...

Пашка невольно сделал несколько шагов ей навстречу и вдруг замер — к Веронике подошел чернявый «грек», взял из рук сумочку, книжки. Девушка в ответ широко и счастливо заулыбалась, показав красивые белые зубы. Кавалер с важным видом взял ее под руку и новел к ве­шалке, помог надеть легкое, сиреневого цвета пальто. Спустя минуту они покинули вестибюль.

Растерянный Пашка печальным взглядом провел их на улицу,

3

И все ж вскоре ему удалось встретиться с нею. Было это в канун Октябрьских праздников, на танцах в спортив­ном зале химфака.

Тогда она вконец очаровала Пашку. Раньше он еще как-то сопротивлялся, сдерживал свои чувства, а тут со­всем потерял голову. Захмелев от счастья при виде ее, Пашка готов был тут же, на глазах сотен студентов, опу­ститься на колени и во всеуслышание признаться, что любит ее и не может жить без нее ни минуты.

Вероника и в самом деле казалась сказочной феей, нимфой в своем длинном белом платье, подпоясанном уз­ким серебристым пояском, с завитыми русыми, слегка от­ливающими желтизной волосами, с бусами на лебединой шее, в белых перчатках и белых лакированных туфель­ках. Все это делало ее какой-то воздушной, неземной, со­вершенно не похожей на остальных студенток. Но самое главное, рядом с Вероникой не было высокого чернявого «грека», мрачного демона, как его окрестил в душе Пашка.

Вероника, конечно же, была с девчатами своего курса. Они стояли группкой и о чем-то щебетали, а стоило за­играть музыке, не ожидая приглашения ребят, парами выходили на круг.