— Что? Да, конечно, — сказал он рассеянно. — Только все это бесполезно и бессмысленно.
— Что бессмысленно? — не понял Смирнов. Мэтр Рай удивился, как Смирнов не понял такой простой и очевидной мысли о том, что и политические дела, и соблазн опасности — пустячные и глупые вещи. Но он не хотел ни спорить, ни делиться своими чувствами со Смирновым.
— Да, ты, конечно, прав, — сказал он. — Я говорю, что терять время в ожидании чаще всего бесполезно. — Мэтр сделал усилие, чтобы привести это неубедительное объяснение.
— Ожидание всегда кончается, — ответил Смирнов. — Но я не рассказал еще всего, что нужно. — И Смирнов долго говорил мэтру о людях, чье знакомство могло бы оказаться мэтру полезным. Этими людьми были — m-r Jean, русский рантье, как назвал его Смирнов, m-me Rose, хозяйка одного частного учреждения в Москве, очень милая женщина и к тому же парижанка, и студент Коро: этот только на случай драки, так как он очень силен. — Ну, и, конечно, тот главный, от встречи с которым зависит успех твоей миссии. — И он описал молодого человека двадцати трех лет, кутилу и игрока, ловкого, осторожного и опасного противника. Мэтр, казалось, внимательно следил за быстрой французской речью Смирнова, но на самом деле почти не слушал его. Он думал о совершенно посторонних предметах: его заинтересовало, женат ли Смирнов, есть ли у него привязанности, любил ли он кого-нибудь. Эти необычные для мэтра мысли удивляли его самого. — Что такое Смирнов? — спрашивал он себя. — Человек, который всю жизнь занимается разными делами и, в сущности, не знает, зачем он это делает, — да ему и не нужно это знать, пожалуй. Зачем? Хотя, в конце концов, это глупо.
Кончив разговор, Смирнов первым поднялся со скамейки. — Ну, всего хорошего, — сказал он мэтру. — Bonne chance[12]. — И ушел. Мэтр остался сидеть; он закурил, бросил спичку на землю и смотрел с усиленным и необъяснимым вниманием, как догорал огонек ее на красноватом песке аллеи.
В Севастополе было тепло, в Москве было холодно; стоял ноябрь месяц, и мэтр Рай ходил в шубе. Он очень скоро нашел m-r Jean, оказавшегося необыкновенно любезным человеком из породы мышиных жеребчиков; несмотря на свои в буквальном смысле слова преклонные годы, он был удивительно бодр, ходил вприпрыжку, посмеивался, хихикал, щипал горничных и все говорил о девочках и о выпивке в хорошей студенческой компании. Полагая, что мэтр Рай не понимает по-русски, он в первый же день сказал хозяину ресторана в присутствии мэтра, с которым ужинал:
— Это француз; можете со счетом не стесняться. О процентах мы поговорим потом. — Хозяин понимающе улыбнулся. — Все-таки не слишком усердствуйте, — вдруг холодно сказал мэтр по-русски. — Excusez moi, — пробормотал m-r Jean, — c'etait une erreur. Je croyais que vous n'entendiez pas le russe[13], — прибавил он с деланным простодушием. — Не беспокойтесь, — ответил мэтр, пожав плечами, — я вас не стану упрекать, — и мэтр рассмеялся: мысль о том, что m-r Jean может обидеться, показалась ему особенно забавной.
Глубокое безразличие мэтра не помешало ему сразу оценить этого человека, — еще до случая в ресторане. Мэтр разговаривал с ним односложно; m-r Jean лебезил и посмеивался. Он, однако, водил мэтра по Москве, показал ему несколько мест, где бывает молодой человек, из-за которого приехал мэтр, и, наконец, сообщил адрес учреждения.
— Вы мне больше не нужны, — сказал ему мэтр на третий день. M-r Jean обрадовался, но сделал печальное лицо. — Постойте, куда же вы? — сказал мэтр с внезапным озлоблением, видя, что m-r Jean собирается уходить. — Вот, — он протянул деньги, — возьмите за труды и выпейте с девочками в студенческой компании. — M-r Jean улыбнулся и сделал ногами сложное па. — Все танцуете? — презрительно сморщившись, сказал мэтр. — Не понимаю вас, вам сто лет, а вы прыгаете. Собачья старость, — еще пренебрежительнее проговорил он. — Скоро помирать; да вы и на небо пойдете вприпрыжку. Ну, идите. — M-r Jean исчез.
Несколько вечеров подряд мэтр бесплодно потратил на розыски. Его охватило отвращение ко всему, что он делал, и он стал думать, что самым честным было бы отказаться от поручения и уехать домой. — Надо отдохнуть, — думал мэтр. — Надо отдохнуть. — И он решил, что если и после визита к m-me Rose ничего не изменится, то он завтра же уложит вещи и уедет. Пусть это поручат Смирнову. И в тот же вечер, надев черный костюм, он отправился в учреждение к m-me Rose.
Он явился слишком рано; никого еще не было. Он вошел в большую и длинную комнату, освещенную громадной лампой с красным абажуром; вдоль стен были расставлены мягкие стулья. Тапер с унылым еврейским лицом играл на рояле минорные мелодии. Стилем салона была тихая скорбь: печальные красавицы в черных платьях с такими гигантскими розами в руках, что розы больше походили на подсолнечники, были развешаны по стенам; на громадной картине «Нюренбергский палач» был изображен раздетый до пояса мужчина с непонятно томными глазами, заносивший топор над головой юноши, до странности напоминавшего Шиллера; юношу обнимала пышногрудая девушка; жирные слезы были нарисованы на ее щеках. Мэтр Рай удивился; салон к m-me Rose был просто публичным домом.
