Метелло - [85]

— Я никому не хочу причинять зло, — добавил он, — тем более себе и своим близким.

Со всех сторон раздались выкрики. Дель Буоно сделал рукой знак, означавший «Спокойно!», и снова заговорил:

— Согласен. Голодать не сладко. Но я предлагаю вам подумать — не стоит ли пойти еще на одну, последнюю жертву? Обращаюсь главным образом к тебе, Бутори, — добавил он, — ведь ты старый мастер и честный человек, советую тебе и вправду поразмыслить об этом сегодня ночью. Сейчас мы ближе, чем когда-либо, к нашей цели. Деньги, как бы их ни было мало, вот-вот прибудут. И, сдавшись в такой момент, мы нанесли бы непоправимый вред нашему делу. И особенно нашему будущему. Отныне и впредь предприниматели всегда чувствовали бы себя вправе диктовать нам свои условия по собственному усмотрению.

Потом он обратился к Олиндо:

— Подойди сюда, Тинаи. Ты недавно вступил в наши ряды и не должен считать нас врагами.

— Здесь нет врагов! — закричали с разных сторон.

А Липпи сказал:

— Если только он сам не захочет стать нашим врагом и не пойдет на подлость.

Олиндо приблизился на несколько шагов к Дель Буоно и стоял среди людей, на чью поддержку он, видимо, рассчитывал. Это можно было понять по его поведению и по тому, как вели себя стоявшие рядом с ним. Но в конце концов, все они были отцами семейства, и лишь крайнее отчаяние сделало их суровые и честные лица мрачными и вызывающими. Все они держались сейчас поближе к Немцу, чувствуя в нем внушительного союзника. Олиндо первым попытался спрятаться за его широкую спину.

— Я присоединяюсь к словам Немца. Скажите, будете вы считать нас штрейкбрехерами, если мы завтра вернемся на работу?

— А кем же прикажете вас считать, пройдохи вы этакие? — спросил старый Липпи.

— Людьми, которые кормят семью, а не гоняются за призраками. У меня дома пять ртов, и каждый день они просят есть. Я сам шестой и больше не могу придумать, где раздобыть пару сольдо на кусок хлеба, — сказал Олиндо.

Его землистое, как всегда, лицо исказилось. В тоске и гневе он выкрикнул:

— У меня нет ни любовницы, которая давала бы мне денег, ни красавицы жены, которая работала бы на меня!

Об Аминте вспомнили только в тот момент, когда при этих словах он вновь бросился на Олиндо. И на этот раз удержать его не успели. Олиндо попытался бежать, но Аминта ринулся на него и, прежде чем ударить, повалил на землю. Началась драка между защитниками Олиндо, которые, оттащив Аминту, избивали его, и теми, кто бросился к нему на помощь. Напрасно Джаннотто, Немец, Дуили, Леопольдо и Сантино, подскочив с двух сторон, пытались разнять дерущихся. Страсти настолько разгорелись, что даже тот, кто пытался восстановить порядок, защищаясь, был вынужден избивать товарищей. На шум драки быстро сбежался народ, вмешались солдаты, выходившие по увольнительной из казармы, но и эти миротворцы вскоре были втянуты в общую свалку. Один солдат, по-видимому южанин, вытащил из ножен штык, но, к счастью, еще владея собой, начал бить им плашмя, крича при этом:

— Эй, вы, голодранцы вонючие, что вы делаете? Ведь мы же вас кормили!

Казалось, ничто не могло их остановить. Обрушивая на головы товарищей удар за ударом, каждый из них изливал накопившиеся в сердце обиды, горечь и озлобление изголодавшегося человека. И уже никто, ни сторонники Олиндо, ни защитники Аминты, не помнили причины, заставившей их потерять рассудок.

Кожевники и мраморщики, тоже привлеченные дракой, стояли в стороне, скрестив на груди руки, и приговаривали:

— Нечего сказать! Хорошенькое представление вы устроили!

Няньки и матери, застигнутые врасплох, разбегались по набережной с громкими воплями, таща за собой детей. Проходивший мимо омнибус остановился, накренясь на левый бок, и все пассажиры, как те, которые сначала напугались, так и те, которым показалось это забавным, одинаково наслаждались зрелищем с высоты империала. Тем временем хозяин гостиницы синьор Балестри запер входную дверь и послал своего помощника за полицейским комиссаром.

Драка продолжалась минут десять-пятнадцать, и только Дель Буоно, пробравшемуся в самую гущу свалки, удалось ее приостановить.

— Позор, позор! — вопил он, поминутно поправляя пенсне. — Стыдитесь! Ведь у вас честные мозолистые руки! Стыдитесь, несчастные!

Благодаря своему авторитету и всеобщему уважению, которым он неизменно пользовался, он сумел призвать строителей к порядку. Только тогда все заметили, что Олиндо исчез, а Аминта бьется в судорогах и все лицо его в крови.

Но прежде чем их разгоряченные головы успокоились и прежде чем посланный из гостиницы прибыл по назначению, из казармы вышел караульный взвод под командой офицера. Этого оказалось достаточно, чтобы площадь мгновенно опустела. Офицер все же успел задержать нескольких солдат, а вместе с ними Дель Буоно и десятерых каменщиков, которые растерялись и не успели убежать вовремя. Прибывший вскоре полицейский комиссар надел на них наручники.

Из каменщиков, работавших вместе с Метелло на строительной площадке по улице 20-го Сентября, забрали одного Леопольдо. В тот вечер, уложив детей, молодая свояченица напрасно ждала его возвращения.

Метелло подоспел на место происшествия одновременно с караульным взводом, но со стороны площади Синьории. Он уже не думал о прелестной Идине, хотя еще чувствовал запах ее духов. И сразу же его увлекла общая паника.