Метелло - [24]

— А Виолу ты помнишь? И у нее ребенок, она тоже вышла замуж года два тому назад. Не так-то было легко уговорить ее обвенчаться. Она ждала ребенка, потом родила и все никак не могла решиться — видно, хотела быть свободной. Ее, можно сказать, силой замуж выдали — и не кто иной, как свекор со свекровью, пригрозив, что лишат ее наследства. Кроме того, жених ее был способен на любое безумство.

— За кого же она вышла? — поинтересовался Метелло, потягивая вино и стараясь, чтобы голос его звучал как нельзя более равнодушно.

— Не терпится узнать? — ехидно спросил Фантони.

Так Метелло убедился, что все в Ровеццано, как и Моретти, считают его отцом ребенка.

— Просто любопытно, — сказал он.

— За кого же она могла выйти?! За отца ребенка, конечно, за Альфредино Бонеки. Ты должен его знать, он тоже работал у меня — грузчиком, чернорабочим, кем придется. Женившись, он неплохо устроился. Живут они все еще в доме стариков. Он на восемнадцать лет моложе ее. В общем, когда Виола состарится, он… понимаешь?.. скучать не станет. Как говорится: «Что посеешь, то и пожнешь». Я это так, между прочим, просто к слову пришлось. По слухам, Виола снова стала примерной женой, как при первом муже. Впрочем, Альфредино вряд ли допустит, чтобы жена ему изменяла. Она уже немолода, а он здоров, как бык. В общем Виола теперь успокоилась. Души не чает в ребенке, как будто ей первой на свете довелось стать матерью.

Это рассказывал Фантони. А другие добавляли:

— Что и говорить! Альфредо повезло, неплохо устроился. Он славный малый и в остерию частенько захаживает. А как только получит увольнительную, мчится домой и принимается за работу на огороде. Да, мы ведь тебе еще не сказали — он сейчас в солдатах. Виола подмазала где нужно, и его оставили во Флоренции. Твои объедки сослужили ему службу.

Они распрощались, лишь когда трактирщик начал закрывать ставни. Метелло рассказывал о Неаполе, о трущобах, где он побывал, о солдатской жизни. Фантони спросил:

— А что ты теперь думаешь делать?

Кто-то кашлянул, потом другой, третий.

— Буду искать работу.

— Ты всегда можешь рассчитывать на несколько часов приработка в моей прачечной.

— Я еще не решил, останусь ли в Ровеццано, — сказал Метелло, прощаясь.

Было поздно, и последний дилижанс уже ушел. Похолодало. Несмотря на трамонтану, предвещавшую снег, Метелло не раздумывая решил вернуться в город пешком. У него было всего две лиры, и он не хотел потратить их на ночлег и остаться завтра без обеда, поэтому собирался переночевать на вокзале. Но случилось так, что он провел эту ночь в уютной спальне Виолы, где в ногах кровати стояла жаровня, а на комоде — букет цветов. Но греха между ними не было, и на утро Метелло ушел из дома Виолы с еще более крепкой верой в жизнь.

Метелло шел, держась поближе к домам, чтобы укрыться от ветра, стараясь в темноте внимательно смотреть себе под ноги. Чтобы сократить дорогу, он инстинктивно свернул на страда Привата, которая вела к перевозу и соединялась с виа Аретино там, где кончалась стенка, возведенная для защиты огородов от разливов Арно. Так он дошел до дома Виолы. Поравнявшись с ним, он невольно поднял глаза и за отдернутой занавеской полуосвещенного окна увидел Виолу, которая, приложив палец к губам, сделала ему знак обождать. Собака принялась было лаять, но, как только появилась хозяйка и стала ее ласкать, сразу умолкла. Виола открыла калитку и провела Метелло длинным коридором в хорошо знакомую ему спальню, где, на первый взгляд, как будто ничего не изменилось. Закрыв за собой дверь, Виола протянула ему руку. Вот кто действительно изменился! Она стала еще красивей и в то же время казалась постаревшей, хотя Метелло и сам не мог объяснить почему. Быть может, ее меняла прическа. Теперь она не носила челки и не завивала волосы щипцами, как прежде, а стягивала их в тугой узел на затылке. Гладко зачесанные на висках, они подчеркивали худощавый овал лица и морщинки, идущие от носа к уголкам губ. Закрытое платье, как всегда, хорошо обрисовывало линии ее тела, плотно облегая талию и грудь. Но теперь во всем облике Виолы чувствовалась какая-то серьезность и даже строгость. Причина крылась — Метелло наконец это понял — в ее глазах, вернее, в выражении глаз — не веселом и задорном, как когда-то, а спокойном и сосредоточенном. Он был вынужден отвести взгляд и почувствовал себя неловко.

— Как поживаешь? — спросила она, не выпуская его руки. — Очень рада тебя видеть. Я ждала тебя. Когда ты сошел с дилижанса, я была в аптеке, покупала ароматические соли для ребенка. Увидела тебя и сразу же решила, что ты вечером придешь.

Говоря это, она подошла к колыбели, стоявшей рядом с кроватью, и подоткнула сползшее одеяло. Ребенок спал, свернувшись калачиком, посасывая два пальца. Другой рукой он словно защищался. Когда Виола осторожно вынула у него изо рта крохотные пальчики, губы ребенка, сохраняя сердитое выражение, остались полуоткрытыми.

— Мальчику два года и два месяца, а я все никак не решусь поставить ему кроватку, — сказала Виола, оборачиваясь.

Метелло стоял за ее спиной. Он не испытывал волнения, только робость и смущение все больше овладевали им. Не зная, что сказать, он спросил: