Метелица - [130]

Однажды, когда Ксюши в доме не было, Артемка попытался встать на ноги и грохнулся на пол. Вот тогда он впервые и позвал его:

— Па-апка!

Демид влетел в комнату, как пушинку, подхватил его на руки и уложил в постель.

— Ходить не умею, — пожаловался Артемка и расплакался.

— Да ты что, Артемка! Держись, мужик, ослаб просто. Ну… — Глядя на него, Демид и сам готов был уронить слезу, такая вдруг жалость его охватила. — Ноги подкосились? Ничего, через недельку будешь на коньках гонять. Будь мужчиной, слезы — это не наше дело. Пускай бабы плачут.

— Правда, пап?

— Ну! Ну!.. — только и смог выговорить Демид, потому что в горле перехватило и защекотало в носу.

Все это вспомнилось Демиду невесть чего — может, от хорошего настроения, от весенней благодати, может, от мысли, что сегодня, после корчевания, он обязательно выпьет, а то уже неделю ко рту не подносил. Вчера вечером Маруся привезла три бочки пива, само ко времени. Дышите глубже, Демид Иванович, жить можно.

Березку он выдернул без особых усилий, лишь крякнул, налегая на вагу, а вот пенек уперся, заскрипел, сопротивляясь.

— Ксюша, давай-ка вместе, моего веса не хватает, — позвал Демид.

— И я! — подлетел Артемка.

— Давай и ты. Дедка — за репку, бабка — за дедку…

Они втроем навалились на вагу, но, как ни раскачивали, пень не поддавался, видно, в корнях еще теплилась жизнь. На арапа не возьмешь, надо обкопать со всех сторон.

— Крепок, старичок, — сказал Демид и взялся за лопату.

Он прокопал на один штык вокруг пня, начал второй, и вдруг лопата провалилась под самый держак. В следующую секунду Демид отпрянул назад, холодея от мгновенного испуга, — из-под пня выскользнула серая гадюка и завиляла по свежевзрыхленной земле, пытаясь улизнуть. Он едва успел опомниться и рубануть ее лопатой, ругнувшись при этом и на змею, и на себя за лихорадочный постыдный испуг.

Рядом уже стояли Артемка и Ксюша.

— Что такое, Демид?

— Гадюка вот…

Ксюша взвизгнула и отскочила в сторону.

— Да не бойся, перерубил.

— Может, уж? — засомневался Артемка, подступая к пню, но Демид осадил его:

— Не суйся, кажется, тут змеиное кубло. Гляди, вон лежит.

— Гадю-ука, — подтвердил Артемка с видом знатока.

— Чего ж теперь делать-то? — растерялась Ксюша. — Ой, надо народ предупредить, гадючье место. Артемка, отойди, не лезь, слышишь? Кому говорю! — И она заторопилась на соседнюю делянку.

— Да мы их с пацанами прошлым летом!.. — похвалился тот. — Счас, только лозину возьму. А ужа́ку, так я в руки запросто…

Демид по примеру Артемки вооружился гибкой лозиной и запасся шестом. Со всех сторон уже стекался народ. Первой прибежала детвора, за ними мужики и бабы.

— Гадючье место!

— Хватает нечисти.

— Нашли деляночку… — только и слышалось вокруг.

Детвора, кажется, боялась меньше взрослых, лезла к пню без оглядки, на них покрикивали матери, но это не помогало. Демид шуганул их и попросил Акима Кривошлыкова пошурудить шестом с другой стороны пня, став наготове с лозиной напротив. Тот разворошил сырую землю, но змеи не показывались.

— Может, одна? — отозвался кто-то из баб.

— Они поодиночке не зимуют.

— Не зимуют, — подтвердил молчаливый Аким. — Бензинчику бы.

Артемка принес бутылку с бензином. Облили пень с одного боку, плеснули в развороченную шестом дыру, подклали хвороста и подожгли. Пламя взметнулось столбом, но через минуту спало, оставив гореть небольшой костерок хвороста.

Все ждали.

И гадюки поползли — одна, вторая, третья… пятая. С остервенением и гадливостью Демид вместе с мужиками хлестал их лозиной, перебивая хребет, они извивались, гнулись кольцами и, лишенные возможности передвигаться, шипели с таким же остервенением и злостью, с какой их били мужики. Добивать не успевали, из-под пня выскальзывали все новые и новые, их надо было остановить хоть одним хлестким ударом, не дать улизнуть в кустарник. Когда из ямы выскользнула последняя гадюка, у пня копошилось омерзительное живое месиво.

Первыми не выдержали женщины, отплевываясь и ругаясь, стали расходиться, одну из них стошнило. Не выдержали и мужики: убедившись, что ни одна из гадюк не уползла, отошли в сторонку и торопливо закурили. Зато детвора охотно накинулась с лозинами на недобитых змей.

— Верно, гадючье место, — сплюнув гадливо, прохрипел Демид.

— Ничего, раскорчуем — перестанет быть, — обмолвился угрюмый Аким.

Хлопцы во главе с Артемкой, поскольку он был хозяином на этой делянке, пересчитали змей (их оказалось тридцать восемь), облили остатками бензина и сожгли.

13

Ужина Демид не стал дожидаться.

— После этих гадюк не полезет в глотку, — объяснил Ксюше. — Дойду до магазина, там пиво привезли.

— Только ненадолго, скоро сготовлю.

— Угу.

Против пива не могла возразить никакая жена, потому что завозили его от случая к случаю. И все-таки молодец Ксюша, не стала зудеть, чтобы не пил, заговорила, видно, совесть. Целую неделю являлся домой как стеклышко, весь выходной ворочал на делянке — другая бы сама поднесла стаканчик-другой.

У крыльца и в самом магазине собрался весь «цвет» Сосновки. Одно слово: пиво! Готовое вот-вот окунуться в лесную чащу солнце било прямо в распахнутые двери магазина, словно приглашало заходить. Пивной вечерок, ничего не скажешь.