Метамодерн в музыке и вокруг нее - [32]
Эта особенность эпохи четвертой промышленной революции – бесконечное рождение новых микромедиа и столь же быстрое их устаревание – была исследована в теории диджимодерна, изложенной в 2009 году британским критиком Аланом Кирби. Кирби говорит о том, как новые технологии переструктурируют культуру и создают новое, общество диджимодерна[191]. Именно приход новых медиа стал разделительной чертой для постмодернизма и постпостмодернистских концепций: так, с критикой постмодернизма с позиции новых медиа выступил и Роберт Сэмюэлс в книге Новые медиа, исследования культуры и Критическая теория после постмодернизма[192].
Появление тотального Интернета означает не только возникновение каких-то новых, специфически интернетных жанров и способов художественного мышления. Оно означает также смерть – или, по крайней мере, радикальную переорганизацию – всех остальных, уже существующих видов искусства: «каждое средство коммуникации, помимо всего прочего, – это еще и мощное оружие нападения на другие средства коммуникации и другие группы»[193].
Такое «нападение» происходит потому, что любой вид искусства сам по себе является средством массовой коммуникации, а значит – находится с другими медиа на одном поле, неизбежно вступая с ними в конкурентную борьбу. Многие исследователи отмечали этот процесс уже на заре существования доступного всем Интернета: «театр более не представляет собой массового средства коммуникации» – констатирует Ханс-Тис Леман в 1999 году[194]; кинематограф находится под натиском видеоинсталляций и компьютерных игр, утверждает Раймон Беллур в 2000-м[195]; «принцип композиции утратил свое онтологическое ‹…› предназначение» – сообщает Владимир Мартынов в 2002-м[196]. Новые медиа – это непрерывный вызов, война, в которую искусство неизбежно оказывается вовлеченным, подменяющий его двойник.
Тотальный Интернет вместе с предельным ускорением кардинальным образом меняет традиционную систему разграничений профессионального/непрофессионального, массового/элитарного, «отцов» и «детей» с точки зрения возможности передачи какого-либо опыта, наконец, видов искусств между собой и даже принадлежащего и не принадлежащего сфере искусства вообще. В то же время само это изменение представляет собой не единовременный революционный акт, а постоянную тихую эволюцию, в которой продолжают сосуществовать и обмениваться методами новые формы искусства и формы, пораженные пролиферацией.
По Маклюэну, любое медиа – это и есть сообщение этого медиа («средство коммуникации есть сообщение»[197]): телевизор не сообщает нам сюжет фильма, он сообщает нам, что он телевизор, радио не сообщает нам текст радиопередачи, оно сообщает нам, что оно радио. Интернет – и есть сообщение об Интернете, и нашей постоянной задачей сегодня становится дешифровка этого сообщения; в этом смысле все новое искусство – это попытка его прочитать.
Наличие социальных сетей – текстовых LiveJournal и Facebook, визуального Instagram и лаконично-манифестационного Тwitter – превращает человечество в общество художников, где каждый в определенной степени становится постоянным производителем разного рода эстетических высказываний. Непрерывно производя контент, каждый человек сегодня становится художником и все больше осмысляет реальность вокруг себя как художественную. Этому способствовала и DIY-революция[198]: за какие-то несколько лет сложнейшие способы обработки видеои аудиоконтента стали доступны каждому, а то, что раньше было привилегией, например, только высокобюджетного кинематографа – стало принадлежать всем.
В новой вселенной DIY окончательно упразднилась актуальная ранее граница между профессионалом и дилетантом: ведь неясно, кого считать писателем – признанного в литературном сообществе автора книги с тиражом в пять тысяч экземпляров или блогера-текстовика с миллионом подписчиков. Появление понятия «инфлюенсер» само по себе симптоматично: теперь как никогда важно не быть профессионалом, а влиять.
Процесс перехода элитарного в массовое начался в постмодерне, а завершился в метамодерне: тотальный Интернет четвертой промышленной революции окончательно уравнял в правах профессора и школьника, писателя и инфлюенсера любого типа, ученого и блогера, а вирусный характер распространения информации сделал возможным моментальное «выстреливание» любого акта искусства. Если акционизм периода постмодерна с кровью доказывал возможность и даже необходимость возведения физического воздействия на тело художника в ранг акта искусства, то в эпоху метамодерна мы просто, без паники и шока можем констатировать: пение контртенора Филиппа Ярусски, автомобильная авария со множеством жертв, танцующая собака и лайфхак по открыванию бутылки пива, размещенные в формате ютуб-видео, находятся в одной плоскости и в равной мере могут вызывать интерес, ужас, смех, вводить в ступор или транс, становиться актуальными и воздействовать на мышление. А называть ли это искусством, и вообще где проходят границы этого искусства – вопрос, который продолжает волновать только искусствоведов, хотя очень возможно, что вскоре потеряет значимость и для них.
