Метафизика пата - [33]
Утешители утешают, но словами утешения они овладевают духом и телом утешаемого.
Поэты говорят о душе, но в их эзотерической духовности живет мечта о покорном воссоединении с телесностью. Поэты знают, что значит знать слово. Они маги.
Хайдеггер боялся науки. Я боюсь поэтов. Он опасался той трансцендентальной субъектности, которая обеспечивала объективность существования объекта. Что это за субъектность? Она, как избушка на курьих ножках. Избушка есть, а того, на чем все стоит и держится, у нее нет. У избушки нет основания. И она стоит›на курьих ножках субъекта. Куда субъект повернет, туда и она, объективность, развернется.
К кому передом, а к кому и задом. Что здесь страшного? Да, как бы объективная реальность не рухнула. Уж очень тонкие ножки у трансцендентального субъекта. Вот Хайдеггер и подсовывает под него бытие. Он боялся науки. Я боюсь, что язык науки стал языком новых язычников. Вот ты болен и ждешь слово утешения. Ждешь слово, а тебя утешают связкой эзотерических терминов. И не потому, что кто-то зол. Слов нет. Язык есть, а слов нет, т. е. сам язык превращен в объект манипуляций поэта, в некое бессловесное тело сознания.
Слова сами себя говорят в нас. Например, стыд. Это слово само говорит. А ваучер или узкоколейка говорим мы. Я боюсь, что язык ПОЭТОЁ стал языком ваучеров, духа, инструментом обнажения тела.
Необъективирующее мышление потеряло связь с душой. Оно симулирует телесность, эстетизируя ее неприличность. Искусство в порыве духовности украшает пустоту телесного и телесным заполняет пустоту духовного. Что же такое тело?
6.8. Тело
Есть в нас что-то, для чего достаточно желания. Что это? Тело. Сознание знает, тело желает. Оно желает, и вот мы уже спим или едим. Тело субъективно. Сознание объективно. Вот друг. Он соответствует или не соответствует практике желания.
Новые язычники имеют дело не с понятиями, а с практиками. Эти практики размечают телесность на точки, зоны и фигуры. Они сгущают телесность до стихии земли или разрежают ее до эфира.
Куда же делось время? Оно в теле, т. е. располнело телесной практикой. Кто-то говорил, что есть бытие и есть время и что время есть у бытия. Сказал и промахнулся. Ведь тело — это место, а бытие ничто из местного. В лоне телесности нет никаких следов последовательности. Время обещает и не договаривает своей одновременностью.
Вот стакан. Он стоит на моем столе. В нем недоговоренность эволюции. Я толкаю его. Он падает и разбивается на многоточие осколков. Упал и договорил. И это время. То есть что время? А вот то множество осколков, которые нельзя расположить в последовательности. С падением последнего стакана наступает хаос.
Новые язычники начинают с конца, с хаоса, т. е. с множества осколков. Эволюция собирает осколки в стаканы. Стаканы прыгают на стол. И это то же время.
Новоязыческое.
Неестественно, если время течет от порядка к хаосу. Но нет ничего естественного и в том, если оно течет из хаоса в порядок. Время вообще никуда не течет. Почему?
Потому что всему свое время. А из, своего времени чужое время не вытекает. Что такое свое время? Свое время, как в нору, уползает в свое пространство. В пространстве важно не пространство, а то, что оно свое. Или не свое. Что такое свое пространство? Закавыченные «кавычки». Время — свое, если оно в кавычках, как в орденах.
У него свое пространство. У меня свой угол. Сколько углов, столько пространств.
И нет для них ни понятия, ни созерцания. А что же есть? Чудо, т. е. чудо как правило передвижения по полю своих пространств и времен.
Вот перчатки, ато мои перчатки. Я в них, как у себя дома (хотя своего дома у меня нет). Они понятийно неразличимы и экзистенциально неощутимы. Они различимы на уровне телесных практик. То есть левую перчатку я отличаю от правой. Ведь левую я надеваю на левую руку, которая у меня есть, а правую — на правую, которая у меня тоже есть. И нельзя наоборот. Что мешает? Пространство, подобное русской матрешке. Из одного пространства ты извлекаешь Другое.
Откуда оно взялось это левое и правое? Из практики телесного. Не из понятия.
Спекулятивная фактичность сопрягается с упрощением простого. Пространство — это перчатки на моих руках или сапоги на моих ногах. На моих, а не на ногах трансцендентального субъекта.
Я — не пространство. Я мыслю телесно, т. е. ногами в сапогах или руками в перчатках. Я подбираю мысли на слух, слушая что-то левым ухом, а что-то правым.
Новоязыческая телесность разрушает универсальность пространства и времени. Она вводит в язык описания своевременного времени и своего пространства. Это язык описания изнанки, заднего плана. Что же такое «я» на этом языке?
6.9. Я не я
Жили когда-то странные люди. Были они молчаливы. И назвали их племя Чудь, за чудаковатость. Было ли это или не было его, кто знает? Племени Чудь нет, а чудо осталось.
Ясность чуда исключает середину среднего. Если чудо, то уже чудо. Чудо очевидно.
Оно не нуждается в посредниках. Иными словами, в мире есть чудеса и есть еще посредники, поверенные среднего. И среда посредников заслоняет чудеса. Она их заслоняет, а мы (не вы) начинаем жить в затемненном мире неясного и недостоверного. Среднее есть, а ясности нет. Что есть? Рацио. Чего нет? Чуда. А что же там, где было чудо? Задний план.
В книге впервые в научной и философской литературе разрабатывается концепт клипового сознания и показывается его связь с виртуальной реальностью. Клиповое сознание рассматривается автором не как знание, а как аффективное действие. Для него существует не мир, а образ мира, для него мыслить — это значит быстро мыслить. Здесь важна не логика, а реальность. В книге показано, как работает клиповое сознание в философии, в науке, в искусстве, в образовании и политике. Книга предназначена для тех, кто интересуется новейшими тенденциями в развитии современной философии.
Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.
Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.
Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.