Метафизика любви - [183]

Излишне говорить, что эти уникальные случаи, когда кто-то является для нас единственным человеком, хотя мы и не любим его супружеской любовью, следует четко отделять от всех незаконных привязанностей, будь то животная привязанность матери к своему сыну, когда мать видит в нем продолжение собственного существа и поэтому стихийно отдает ему предпочтение даже перед собственным мужем, или привязанность сына или дочери к своей матери, которые находятся под таким ее влиянием, что постоянно держатся за ее юбку и неспособны ни к какой самостоятельной личной жизни. Такие привязанности не заслуживают названия истинной любви, и их главенствующая роль по меньшей мере незаконна. У них отсутствует ценностноответная основа, им несвойственна подлинная глубина и возвышенность.

Категориальные требования уже не играют никакой определяющей роли в тех случаях, когда речь идет об уникальной ценностной данности, когда любимый человек представляет собой такую неповторимую индивидуальность, что ценностный ответ совмещается здесь со всеми прочими элементами объективного соответствия друг другу. Является ли самый любимый человек доче рью, подругой, матерью – это отступает на задний план по сравнению с индивидуальным ценностным ответом; мы любим этого человека не потому, что он является матерью, дочерью, сыном и т. д., а потому, что он является такой индивидуальностью.

Таким образом, здесь имеют место две различные иерархии ценностей. Первая связана исключительно с необыкновенным рангом одного или обоих любящих, а также с их глубоким внутренним сходством, с их взаимопониманием и общением в высоких объектных и ценностных сферах. Если нам дарованы такие отношения, то они претендуют на первое место среди всех человеческих привязанностей в нашей жизни – более того, они законно требуют этого первого места.

Это требование основано исключительно на содержательном своеобразии данной любви и поэтому зависит от ее особенного индивидуального характера.

Вторая иерархия определяет требование, вытекающее из категориального характера супружеской любви. но имеет формальную природу, оно связано с общим характером данного вида любви, с ее исключительностью, с тотальной преданностью и избирательностью. Никаким другим отношениям – с матерью ли, ребенком, другом – не свойственно подобное формальное требование первого места. Такое законное требование, как мы видели, может еще иметь место только в силу уникальных индивидуальностей любящих – но здесь эта роль никоим образом не является заложенной в категориальном характере соответствующей любви «реализацией» этой категории. Как раз наоборот: такое исключительное место в нашем сердце человек занимает вопреки категориальному характеру соответствующей любви.

В случае супружеской любви именно выполнение формального требования данной категории любви приводит к тому, что в каждом конкретном случае человек, любимый такой любовью, становится самым нужным для нас человеком вообще, занимает в нашем сердце первое место и любим нами больше всех остальных. Поэтому мы можем сказать, что, за исключением тех уникальных случаев, когда на первое место имеет законное право другая любовь в силу своего индивидуального характера, преимущество перед всеми другими видами любви должна иметь супружеская любовь, если дело доходит до полной взаимности.

Это еще усиливается, если любовь между мужчиной и женщиной увенчивается браком и находит свое полное завершение в согласии и физическом единстве. Последнее является той причиной, по которой в ordo amoris супруг стоит на первом месте в рамках любви к человеку. Этот примат основан на взаимопроникновении взглядов супружеской любви, на категориальном своеобразии такой любви и на вытекающем из нее согласии и физической преданности друг другу.

Брак как таковой является логическим следствием примата любви между мужчиной и женщиной, основанном на ее категориальном характере. То, что дело доходит и до объединения внешних сторон жизни, до формального объединения на всю жизнь, – более того, то, что мы хотим стать «единой плотью» с любимым человеком – все это определяет его уникальное значение для нас. Факт заключения брака с ним есть ярчайшее объективное выражение примата, основанного на взаимности супружеской любви. Если имеет место такая любовь и нет никаких препятствий для заключения брака, то он должен быть заключен.

Если сам брак является следствием примата супружеской любви, то он одновременно является усилением этого примата. В той же мере, в какой требование верности становится гораздо важнее в результате брака, усиливается и требование «большей» любви к данному человеку, чем к кому-то другому, требование отвести ему первое место в нашем сердце.

Решительная преданность, заключающаяся в супружеской любви как таковой, очевидно, приобретает новый характер в результате добровольного согласия, когда мы раз навсегда решаем жить с другим человеком одной жизнью, и тем более в результате уникальной передачи себя самого другому человеку в consummatio брака (в завершающем акте бракосочетания). Мы далеки от мысли каким-либо образом преуменьшать это усиление. Это, с одной стороны, усиление, а с другой – нечто совершенно новое. И то и другое требование примата в нашем сердце соотносятся между собой как росток и полный расцвет. Их разделяет пропасть, что выражается в том, что брак нерасторжим и является таинством. Но это уже выходит за рамки нашей проблемы.