Метафизика любви - [185]

При этом мы отвлекаемся от любви к ближнему и требований, связанных с бедой другого человека, с тем, что он нуждается в помощи, объективно «нуждается» в нас. Мы имеем в виду только то, что даже не очень близкий друг имеет право на внимание с нашей стороны, на сочувствие к нему, которое мы не обязаны проявлять по отношению к просто знакомому человеку. То, что было бы черствостью по отношению к другу, не является таковой по отношению к знакомому, если только в связи с тем особым положением, в котором он находится, он не претендует на большее внимание с нашей стороны, на большую любовь к нему как к ближнему.

Родительская любовь

Другая ситуация в отношении ordo amoris имеет место в любви родителей к своим детям.

Решающую роль в том, какое место следует отвести детям согласно ordo amoris, здесь играет фактор объективной связи, предшествующей любому ценностному ответу на их индивидуальность.

Мы увидим, какие факторы, помимо объективной связи, мотивируют эту любовь, когда будем обсуждать ниже различные типы любви в отдельности, – такие, например, как, прежде всего, ценностный ответ на обнаженную данность личности, на ценность человека как такового и, тем более, в таком беспомощном, трогательном положении. Но эту ценность не отделить здесь от объективной связи, ибо эта ценность благодаря ей и выдвигается на первый план. Однако здесь нам важны не мотивы родительской любви, а вопрос об ordo amoris, и здесь мы должны делать различие между маленьким ребенком – не старше десяти или двенадцати лет – и взрослым ребенком. Родительская любовь имеет особый характер в период между бессознательным существованием их ребенка и тем временем, когда уже наблюдается определенное развитие личности. Здесь не только ребенок находится на особом попечении своих родителей, постоянно нуждается в их помощи и заботе, но и любовь как таковая отвечает здесь на нечто другое. Помимо того, что она отвечает здесь лишь на голую ценность человеческого существования, а впоследствии – на ценность развившейся индивидуальности, эта любовь носит специфический характер надежды, предвосхищения. В этот период ребенок в некотором отношении претендует на следующий по значению ранг после любви к супруге или супругу. Здесь опять-таки этого предпочтения требует категориальный характер данной любви еще до всякой зависимости предпочтения от индивидуальности ребенка.

Мы говорим «в некотором отношении» потому, что здесь могут пересекаться различные требования, проистекающие из особых индивидуальных отношений, напри мер из необыкновенных отношений с матерью, с братом, сестрой или с другом.

Однако в одном отношении категориальный характер рассматриваемых отношений требует безусловного предпочтения этой любви всем остальным видам любви к человеку, кроме супружеской любви. Мы имеем в виду аспект любовной заботы, повышенного внимания, интереса, благодеяний любви. В этом отношении собственный ребенок, очевидно, занимает совершенно исключительное место. Он занимает это место, во-первых, потому, что он ребенок и как таковой требует заботы и нежной преданности. Но он занимает это место также и потому, что это наш ребенок, а не ребенок других родителей. Уже первое обстоятельство – то, что он является ребенком, а не взрослым – дает ему преимущество в этом отношении по сравнению с друзьями, взрослыми братьями и сестрами и родителями, которые не нуждаются так в заботе как ребенок. Однако это преимущество проявляется только тогда, когда это наш ребенок, когда сюда добавляется объективная связь. И этот второй фактор, кроме того, сам по себе является основанием предпочтения собственного ребенка. Оно отчетливо проявляется в том, что наши собственные дети имеют право в первую очередь рассчитывать на нашу любовь по сравнению с чужими детьми.

Но при этом следует отметить, что это преимущество распространяется и на приемных детей. В этом случае также имеет место объективная связь, хотя она и не дана нам заведомо, как в случае отношений с собственными детьми, а является результатом социального акта усыновления, который был осуществлен с полным сознанием его ответственности.

Нетрудно видеть, что собственный ребенок, в силу ли своего рождения от нас или усыновления нами, занимает такое предпочтительное место в связи с требуемой им нежной заботой, вниманием, защитой. Здесь отношение к ребенку связано с необыкновенной ответственностью, с нравственным долгом, который может иметь место и тогда, когда наше сердце совершенно холодно. Это преимущество основано на объективной связи, а также на том, что ребенок «нуждается» в нашей любви, на том, что в своей беспомощности он трогает наше сердце.

Но было бы большой ошибкой думать, будто наш собственный ребенок претендует только на нашу нежную заботу. Он претендует также и на нашу любовь как на голос нашего сердца, как на прочувствованный уникальный ценностный ответ.

Ребенок взывает к нашей любви как таковой. Он обращается к нашей сердечной преданности, к необыкновенной любовной теплоте; он должен быть охвачен этой любовью, вырастать под ее защитой, расцветать под солнцем этой любви. Такую любовь не может заменить никакая забота, связанная с чистым долгом, как бы она ни была совершенна. Здесь имеет сугубое значение tua res agitur: любить ребенка – это мое дело, собственный ребенок – это res amanda (то, что необходимо любить).