Месяц туманов - [9]

Тот вечер в баре «Дубовая бочка» мы с Бай Дасин провели очень славно. Сяо Лю с перекрёстка Сидань и её муж, который был по меньшей мере лет на десять младше неё, заставили нас долго охать и вздыхать. Мы восхищались этой несгибаемой женщиной, которая так и осталась для нас загадкой. В тот вечер Бай Дасин мне сказала, что никогда не испытывала к Сяо Лю неприязни. Она призналась, что с детских лет просто благоговела перед ней. Тогда она мечтала стать такой же женщиной, как Сяо Лю, гордой, привлекательной, и чтобы вокруг неё вертелись мужчины и она могла дружить с кем хочет. Она часто стояла перед зеркалом, плела косички так же свободно, как это делала Сяо Лю, высвобождая при этом у висков несколько прядей волос. Затем она стояла некоторое время в дверях, прислонившись к косяку, томно опустив веки, после чего вертлявой походкой делала по комнате несколько кругов. Глядя на себя в зеркало, она находилась то в крайнем возбуждении, то воровато озиралась, то чувствовала себя самоуверенно, то впадала в уныние. Как ей хотелось вот так взять и выбежать со двора и пройтись по улице. Конечно, она никогда так не делала и никто, включая меня, не видел, как она гримасничала перед зеркалом.

В тот вечер я шла и смотрела на идущую рядом со мной и казавшуюся уверенной в себе Бай Дасин. Я смотрела на неё сбоку и думала про себя, что ведь я совсем не знаю этого человека.

III

Когда моя двоюродная сестра стала взрослой, её наивное целомудрие и порядочность частенько заставляли меня чувствовать, что она представляет собой редкое исключение среди современных нравов и обычаев. В средней школе и в университете она всегда считалась хорошей ученицей. На третьем курсе она даже была агитпропом в студсовете. Она хотела помогать людям, активно участвовать в общественной жизни, не считаясь с тем, что множество всяких мелких мероприятий мешали ей учиться. Я подозревала, что, может быть, сама по себе учёба не доставляла ей особого удовольствия. Бай Дасин училась на факультете психологии и иногда могла сбежать с занятий в общежитие, чтобы поспать. Правда, это не помешало ей успешно окончить университет, после чего она и оказалась в четырёхзвёздочном «Кэррэн отеле». Там нужно было уметь привлекать постояльцев, так как постоянной клиентуры от турфирм и частных лиц было недостаточно. Её объектами были различные предприятия, а также представительства иностранных фирм в Пекине. Она постоянно ходила по кабинетам этих учреждений и предлагала номера во вверенном ей отеле. Служащие отеля такую форму работы называли «обстреливанием зданий». На слух звучало несколько жутковато, немного похоже на стрельбу из пулемёта, а это уже вам не шуточки.

Я так и не могла понять, каким «основным капиталом» пользовалась Бай Дасин, «обстреливая здания». Ведь у неё не было никаких преимуществ, которыми можно было бы воспользоваться. Красотой она не блистала; её короткие и жёсткие волосы нельзя было уложить в привлекательную причёску. Она любила носить мужские рубашки. Рост у неё был нормальный, но талия практически отсутствовала, а ноги были коротковаты. Несколько полноватый зад слегка свисал, отчего при ходьбе она казалась немного неуклюжей. Однако её успехи в «обстреле» поражали. Каким же это образом, Бай Дасин? Благодаря невероятной страстности, с которой она общалась с людьми?

Однажды я на себе испытала эту её страстность. Она тогда училась на втором курсе и приехала в наш город, чтобы участвовать в учениях закрытого типа, которые организовала Военно-командная академия. После учений я позвонила ей и предложила не торопиться обратно в Пекин, а пожить пару дней у нас. Я тогда только вышла замуж, была очень счастлива, и мне хотелось, чтобы Бай Дасин поглядела, как я живу, и познакомилась с моим мужем Ван Юном, о котором я уже все уши ей прожужжала.

Она с радостью согласилась. Мы встретили её и пригласили в дом, наготовили для неё всякой вкуснятины. Вспомнив, что мы в детстве бегали в «Южную» лавку за охлаждённым лимонадом, я специально купила немного требухи, которую мы в детстве ужасно любили. Мои родители — дядюшка и тётка Бай Дасин — также подоспели к обеду. Все отметили, что Бай Дасин во время учений загорела и посвежела. Далее предметом разговора стал рассказ Бай Дасин о её участии в боевых учениях. Вне всякого сомнения, она бесконечно влюбилась в эти учения. Она подробно рассказывала, чем занималась каждый день, начиная с подъёма и заканчивая отбоем. Как нужно завязывать вещмешок, как надевать маскхалат, что продают в буфете и какой хороший у них командир взвода. Он с ними строг, но никто на него не обижается. Сам он из провинции Шаньдун, говорит с местным акцентом, но нисколечко не провинциален. Знали бы вы, какая у него добрая душа. Не думайте, что он умеет только командовать «смирно», «вольно», «напра-во», передвигаться ползком да стрелять из винтовки. Этот командир умеет играть на скрипке и может даже сыграть отрывок из музыкальной драмы «Лян Шаньбо и Чжу Интай». Да, а ещё командир…

Пока мы сидели за столом, она предавалась сладким воспоминаниям о военных учениях. Она не видела, что стоит на столе, не заметила специально купленную для неё требуху, не обращала внимания на дядю и тётю, на мужа своей сестры. Она не видела, как нам уютно и радостно в новой семье. Кроме военных учений, командира взвода, инструктора, её ничто не волновало. В данный момент ей было неважно, где она и с кем. Если бы её сейчас вообще выставили на улицу, она бы не расстроилась, лишь бы ей позволили рассказывать о своих учениях. Вечером, когда Бай Дасин отправилась в ванную, я отнесла ей зелёное полотенце. А она заперлась там и стала громко рыдать. Стоя за дверью, я спрашивала, что случилось, но она не отвечала. Через некоторое время она вышла с опухшим лицом, вся заплаканная, и сказала: «Послушай, я теперь совершенно не могу видеть зелёный цвет. Он заставляет меня вспоминать воинскую часть, нашу Народно-освободительную армию». С этими словами она уткнула лицо в полотенце и зарыдала снова, будто полотенце — это военная форма их командира взвода.