Месяц туманов - [11]

IV

Бай Дасин часто спрашивала меня, что бы я выбрала, выходя замуж: взаимную любовь, или чтоб он тебя любил больше, чем ты его, или наоборот? Конечно, ты бы выбрала взаимную любовь, ты и Ван Юн, отвечала она за меня. Когда я её спросила об этом же, она сказала, что, возможно, выбрала бы вариант, в котором она его любила бы больше, чем… чем… Она не стала продолжать. Однако я с тех пор стала понимать, что с самого начала она была готова к самопожертвованию — самозабвенно отдать всё другим, и от этой её нелюбви к себе мне становилось не по себе. Казалось, у неё давно уже было предчувствие, что в этом мире отношение мужчин к ней никогда не перерастёт в одержимую любовь, которую она испытывала к ним. Она устраивала себе жестокий допрос, чтобы выяснить, кто же из мужчин испытывает к ней настоящие чувства? Го Хун дружил с Бай Дасин и завёл с ней роман, чтобы после окончания университета остаться в Пекине. Это я давно поняла и предупреждала сестру, что у Го Хуна в Пекине нет жилья, а она мне ответила, что когда они поженятся, у него тогда и появится жильё.

Возможно, Го Хун и собирался жениться на Бай Дасин. Они уже некоторое время встречались. Самым любимым занятием сестры было ухаживать за Го Хуном. Она ему покупала сигареты, стирала ему носки, готовила, приглашала к себе кучу сокурсников, чтобы отметить его день рождения, чтобы все знали, что любовь у них настоящая и всё идёт к тому, что они поженятся. Когда кто-либо из семейства Го Хуна приезжал в Пекин, они останавливались у Бай Дасин, она их кормила, давала деньги на расходы и даже перестала стесняться просить денег у родственников. Как-то она купила племяннику Го Хуна шарпея, для чего втайне от дядюшки и тётки продала стоявший в доме старый вентилятор. Вот уж непонятно, с какой это радости! Совершенно неожиданно в канун окончания университета Го Хун познакомился с одной японской студенткой и с тех пор перестал бывать в переулке Фумахутун. Как стало известно от его приятеля, Го Хун решил вместе с этой студенткой уехать в Японию. Это был мужчина с повадками альфонса. Зачем ему было оставаться в Пекине, если можно уехать в Японию? А раз не нужен Пекин, то нет и смысла жениться на Бай Дасин.

Я до сих пор помню, как она изливала мне своё горе. С опухшим лицом, растрёпанная, она сидела, скрестив ноги, на кровати и, кусая губы, говорила, что в самом деле хочет отомстить Го Хуну, отомстить, чтобы он не смог остаться в Пекине и должен был бы вернуться в свой родной Далянь! Она придумала кучу способов, как ему отомстить. Все они казались мне смешными до наивности и бессмысленными. В минуты крайнего возбуждения она начинала икать. Когда же я стала подбивать её отомстить, она замолчала, плюхнулась на кровать, накрылась с головой одеялом и заснула. Я поглядела на этот «холмик из ваты» и подумала, что порой одеяло и впрямь можетстать хорошим средством, чтобы отгородиться от неприятностей. Оно может уберечь от холода, ослабить ненависть, смягчить волнение, скрыть горе. Бай Дасин проспала под одеялом целый день, а когда проснулась, больше не заикалась о своей мести Го Хуну. На мои расспросы она отвечала: «Ах, если бы у меня была такая хватка, как у Сяо Лю, вот было бы здорово. Но я ведь не Сяо Лю. Если бы я и в самом деле была такой, как она, он бы не поступил со мной так. Разве посмел бы Го Хун обойтись так с Сяо Лю? Вот уж нет!» Она сказала это так, будто поведение Го Хуна по отношению к ней вполне оправданно.

Именно в этом скорбном состоянии Бай Дасин окончила университет и получила распределение. В «Кэррэн отеле» началась новая страница её жизни. Она работала активно, была обходительна с людьми и мало в чём изменилась, если не считать двух килограммов веса, которые она приобрела во время прохождения практики в ресторане европейской кухни (это был обязательный предмет во время стажировки). Она по-прежнему выглядела как студентка, и ей не были свойственны та холодность и искусственная улыбка на лице, которые так характерны для сотрудников крупных отелей. Она пользовалась всеобщей симпатией, и даже гардеробщица её расхваливала: «Не смотрите, что у нас в отеле повсюду красотки, а мне всё же по душе Бай Дасин. Когда видит меня, всегда поздоровается, расспросит обо всём, и на душе становится теплее. А моей невестке просто назвать меня мамой и то трудно. Ой, послушай, Бай Дасин, чего это ты сегодня завязала платок поверх кофточки, его ж нужно повязать на шею». Гардеробщица относилась к Бай Дасин как к родному человеку. Как видела, так тут же пускалась в разговоры.

Через некоторое время у Бай Дасин случилась новая любовь. На этот раз его звали Гуань Пэнъюй, и работал он в отеле в отделе размещения. Он был с ней одного роста, но на год младше. Они подружились на репетиции рождественского вечера. Гуань Пэнъюй исполнял песню о реке Янцзы, а номер Бай Дасин назывался «Возвращение к маме». Она эту песню исполняла ещё тогда, когда училась в университете. У неё было одно преимущество: она не боялась сцены. Это было связано с её работой в студсовете, где она была агитатором. Только во время репетиции с ней всегда приключалась какая-нибудь история. Скажем, в песне на словах «В левой руке курочка, в правой руке уточка, а на груди карапуз» она должна была сначала вытянуть левую руку, а потом правую, а Бай Дасин делала наоборот. Оплошность хоть и незначительная, а зритель всё же мог заметить. Сидевший в это время в зале Гуань Пэнъюй потихоньку стал знаками ей показывать: «Сначала левую, сначала левую». Бай Дасин заметила его подсказку, и у неё на душе потеплело, будто теперь у неё появилась надёжная опора. И она стала следовать его указке. Потом во время репетиции, когда нужно было петь «В левой руке курочка, в правой руке уточка», она заранее находила глазами его в зале, подавая ему не без кокетства знак, чтобы он не забыл вовремя ей просигналить: у меня, мол, скоро может произойти ошибка, не забудь подсказать. В нужный момент она уже не путалась, но ей хотелось изобразить волнение и показать, что она не знает, какую руку вытягивать первой. Сидя в зале, Гуань Пэнъюй откровенно волновался, подсказывая ей, что делать. А Бай Дасин нравилось видеть, как он волнуется. Это ведь не просто кто-то там волнуется, а человек переживает за неё, Бай Дасин. В первый и последний раз её уловка, можно сказать, достигла своей цели. Других ухищрений у неё просто не было.