Место назначения неизвестно. Паутина - [8]

II

Когда Хилари проснулась, самолет снижался. «Париж», – подумала она, сев в кресле прямо и потянувшись за своей сумочкой. Но это был не Париж. Стюардесса, прошедшая по салону, объявила, сияя пресловутой заученно-доброжелательной улыбкой, которая раздражала многих пассажиров:

– Мы вынуждены совершить посадку в Бове, Париж не принимает рейсы из-за густого тумана.

Улыбка и тон речи как бы намекали: «Разве это не прекрасно, детки?» Хилари бросила взгляд вбок, в крошечный иллюминатор, но почти ничего не увидела. Бове, похоже, тоже был окутан туманом. Самолет неспешно заложил круг, потом другой. Прошло некоторое время, прежде чем он приземлился. Затем пассажиров сопроводили сквозь холодный сырой туман в неказистое деревянное здание, внутри которого располагалось несколько рядов сидений и длинная деревянная стойка. Все это произвело на Хилари угнетающее впечатление, но она попыталась отбросить подавленность. Стоящий рядом мужчина пробормотал:

– Старый военный аэродром. Ни отопления, ни удобств. Но все-таки это Франция, и нам, наверное, принесут выпить.

Это оказалось правдой: почти сразу же мимо прошел человек со связкой ключей, а потом пассажирам предложили разной крепости алкогольные напитки для поддержания бодрости духа. Это несколько скрасило длинное и томительное ожидание.

Прошло несколько часов, прежде чем ситуация хоть как-то изменилась. Из тумана появлялись и приземлялись другие самолеты, которые тоже не принял Париж. Вскоре маленький зал был переполнен замерзшими раздраженными людьми, ворчащими и жалующимися из-за этой задержки.

Хилари все это казалось каким-то нереальным. Она словно все еще спала, милосердно укрытая от окружающей действительности оболочкой этого сна. Это всего лишь задержка, надо просто подождать. Она по-прежнему в пути – в пути к свободе. Она по-прежнему убегает от всего этого, все еще стремится в тот пункт, где ее жизнь начнется заново. Она держалась. Держалась в течение всей долгой, утомительной задержки, держалась в моменты общего хаоса, когда уже после наступления темноты было объявлено, что прибыли автобусы, дабы доставить пассажиров в Париж.

Поднялась невероятная суматоха, люди сновали туда и сюда: пассажиры, служащие аэропорта, носильщики с багажом – все спешили и сталкивались в темноте. В итоге Хилари обнаружила, что сидит в автобусе, неспешно катящем сквозь туман к Парижу. Ноги у нее замерзли так, что казались ледяными.

Эта тяжелая, тряская поездка заняла целых четыре часа. Уже наступила полночь, когда автобус подкатил к Дому инвалидов, и Хилари с облегчением забрала свой багаж и направилась в отель, где для нее была забронирована комната. Она слишком устала, чтобы есть, – ей хватило сил лишь принять горячую ванну и рухнуть в постель.

Самолет на Касабланку должен был вылететь из аэропорта Орли в десять тридцать на следующее утро, но когда они прибыли в Орли, там царил все тот же хаос. Из-за тумана самолеты по всей Европе приземлялись там, где была возможность, прибытие и отбытие рейсов задерживалось. Замученный чиновник за регистрационной стойкой пожал плечами и заявил:

– Мадам не сможет сесть на рейс, где она забронировала место. Расписание полностью пришлось перекроить. Если мадам присядет поблизости на минуточку, полагаю, все уладится само собой.

В конце концов Хилари вызвали к стойке и сообщили, что есть одно место на самолете, летящем в Дакар: обычно он не садится в Касабланке, но в данном случае будет сделано исключение.

– Вы прибудете на три часа позже, мадам, вот и всё; небольшая задержка с обслуживанием.

Хилари приняла это без малейшего протеста, и служащий, похоже, был удивлен и весьма обрадован такому настрою пассажирки.

– Мадам и не представляет, какие трудности мне пришлось одолеть нынче утром, – провозгласил он. – Господь свидетель, господа путешественники так неразумны! Это ведь не я устроил туман! Естественно, все сбои из-за него. Человек должен сохранять присутствие духа – так я считаю, хотя и неприятно, конечно, когда твое расписание меняется. Après tout[2], мадам, небольшая задержка на час, или два часа, или три часа, – какое это имеет значение? Какая разница, на каком самолете прилететь в Касабланку?

Однако именно в тот день значение этого оказалось больше, чем мог предположить коротышка-француз, произнося эти слова. Ибо когда Хилари наконец сошла с трапа на залитый солнцем бетон аэропорта Касабланки, носильщик, кативший загруженную багажом тележку, заметил:

– Вам выпал счастливый шанс, мадам, что вы не сели на предыдущий рейс – на регулярный рейс Париж – Касабланка.

– Почему? – спросила Хилари. – Что случилось?

Носильщик встревоженно оглянулся, но, в конце концов, подобную новость сложно было утаить. Он понизил голос и подался поближе к собеседнице:

– Mauvaise affaire![3] – прошептал он. – Самолет упал при посадке. Пилот и штурман погибли, и большинство пассажиров тоже. Четверо или пятеро выжили, их доставили в больницу. Кое-кто из них сильно пострадал.

Первой реакцией Хилари был неистовый гнев. Практически непроизвольно в ее голове пронеслась мысль: «Почему я не была в том самолете? Если бы я села на него, теперь все было бы уже кончено – я была бы мертва и окончательно свободна от всего этого. Больше никаких мучений, никакого горя. Люди в том самолете хотели жить. А я… мне все равно. Почему они, а не я?»