Место назначения неизвестно. Паутина - [7]

– Это верно. Но для нас, поляков, семья очень важна. Существуют определенные обязательства. – Он встал и чопорно поклонился. – Я сожалею, что злоупотребил вашим временем, и благодарю вас за вашу любезность.

Джессоп тоже поднялся.

– Сожалею, что мы ничем не смогли вам помочь, – сказал он, – но уверяю вас, что мы в полном неведении. Если я что-нибудь узнаю, могу ли я связаться с вами?

– Обратитесь в посольство США, они меня найдут. Благодарю вас.

Он вновь отвесил формальный поклон. Джессоп нажал кнопку на столе. Майор Глидр вышел. Хозяин кабинета поднял трубку.

– Попросите полковника Уортона пройти в мой кабинет.

Когда тот вошел, Джессоп известил его:

– Дело сдвинулось с мертвой точки – наконец-то.

– Каким образом?

– Миссис Беттертон хочет поехать за границу.

Уортон присвистнул.

– Собирается воссоединиться с муженьком?

– Надеюсь, что так. Она предъявила весьма кстати оказавшееся при ней письмо от своего врача. О том, что ей срочно нужен отдых и полная смена обстановки.

– Звучит неплохо!

– Хотя, конечно, это может быть и правдой, – предупредил его Джессоп. – Просто констатация факта.

– Мы не можем опираться на подобную вероятность, – сказал Уортон.

– Нет. Должен сказать, она сыграла роль вполне убедительно. Ни на момент не вышла из образа.

– Полагаю, вы больше ничего от нее не узнали?

– Один едва заметный след. Та женщина, Спидер, с которой Беттертон обедал в «Дорсете»…

– И что?

– Он не сказал жене об этом обеде.

– Ого. – Уортон задумался. – Считаете, на это следует обратить внимание?

– Вполне возможно. Кэрол Спидер ранее попадала в поле зрения Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности. Она была оправдана, но тем не менее… да, тем не менее она была – или считалось, что была, – в чем-то таком замешана. Это может оказаться возможным контактом. Единственным, который мы пока что обнаружили в деле Беттертона.

– А что насчет контактов миссис Беттертон – любых возможных, которые могли побудить ее отправиться за границу?

– Никаких личных контактов. Вчера она получила письмо от поляка, двоюродного брата первой жены Беттертона. Он только что был здесь, выспрашивал у меня подробности.

– И как он вам?

– Какой-то ненастоящий, – признался Джессоп. – Очень иностранный, очень вежливый, весь такой «в общем и целом», и до странного неподлинный как личность.

– Думаете это и был контакт, заставивший ее уехать?

– Возможно. Я не знаю. Он поставил меня в тупик.

– Намерены вести за ним наблюдение?

Джессоп улыбнулся.

– Да. Я нажал кнопку дважды.

– Да вы просто старый паук со всеми своими штучками… – Уортон вновь вернулся к деловому тону: – Итак, по какой форме проводим?

– Думаю, по форме «Дженет» и как обычно. Испания или Марокко.

– Не Швейцария?

– В этот раз – нет.

– Мне казалось, что в Испании или Марокко им было бы сложно действовать.

– Не следует недооценивать наших противников.

Уортон с отвращением щелкнул ногтем по папке с отчетами.

– Практически единственные две страны, где не видели Беттертона, – досадливо бросил он. – Что ж, положимся на это. Бог мой, если и на этот раз мы потерпим неудачу…

Джессоп откинулся на спинку кресла и произнес:

– Я так давно не был в отпуске… Я очень устал от этого кабинета. Мне не помешала бы небольшая заграничная поездка…

Глава 3

I

– Рейс номер сто восемь на Париж. «Эр Франс». Проходите, пожалуйста.

Пассажиры в зале ожидания аэропорта Хитроу начали подниматься с мест. Хилари Крэйвен взяла свой чемоданчик «под крокодилову кожу» и вместе с остальными вышла на бетон взлетного поля. После тепла транзитной зоны ветер обжигал кожу холодом.

Хилари вздрогнула и поплотнее запахнулась в шубку. Следом за другими пассажирами она пошла туда, где ждал их самолет. Вот оно! Она улетает, сбегает! Прочь от серости, от холода, от мертвого глухого страдания. Побег к солнцу, к синим небесам, к новой жизни. Она оставит позади всю эту ношу, этот мертвый груз горя и разочарования. Хилари поднялась по трапу самолета и пригнула голову, входя в салон. Стюард проводил ее к обозначенному в билете месту. Впервые за несколько месяцев Хилари наслаждалась отсутствием боли, которая была настолько острой, что ощущалась почти физически. «Я уйду от этого, – с надеждой произнесла она про себя. – Я уйду от этого».

Рев и содрогание самолета наполнили ее душу восторгом. В этом ощущалось некое стихийное буйство. «Приличное горе – самое худшее, – думала она. – Серое и безнадежное. Но теперь я сбегу от него».

Самолет мягко покатился по рулежной дорожке.

– Пристегните, пожалуйста, ремни, – объявила стюардесса.

Самолет сделал разворот и замер в ожидании сигнала к взлету. Хилари размышляла: «Быть может, самолет упадет… А может быть, так и не оторвется от земли. И тогда все закончится, тогда и решится все».

Промедление у начала взлетной полосы длилось, казалось, целую вечность. Ожидая сигнала к побегу на свободу, Хилари нелогично думала: «Я никогда не улечу, никогда. Я останусь здесь… останусь узницей…»

Наконец-то!

Взревев двигателями, самолет двинулся вперед. Он мчался по полосе все быстрее и быстрее. «Он не взлетит, – думала Хилари. – Он не сможет… это конец всему». О, кажется, они уже поднялись в воздух. Возникало ощущение, что не самолет взлетает, а земля опускается, проваливается вниз, оставаясь вместе со своими проблемами, разочарованиями и горестями позади ревущего творения, так гордо взмывающего в облака. Они поднялись, заложили круг, и аэропорт внизу был похож на нелепую детскую игрушку. Забавные крошечные дорожки, странные малюсенькие железнодорожные пути с игрушечными поездами на них. Ничто из этого не имело значения, потому что все было таким нелепым, умильно-маленьким и неважным. Теперь внизу были только облака – плотная серовато-белая масса. Должно быть, они уже летят над Ла-Маншем. Хилари откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Побег. Побег. Она покинула Англию, покинула Найджела, покинула маленький скорбный холмик земли над могилой Бренды. Все это осталось позади. Она открыла глаза и закрыла снова с протяжным вздохом. Она спала…