Месть Черного Паука - [7]

Распахнулась дверца лимузина, и на асфальт опустился сперва тупоносый лакированый сапожок, потом показалась чудная ножка, обтянутая сверкающей лайкрой. Затем появилась меховая пола шубки. Темная гладкая норка заискрилась в холодных солнечных лучах. Но когда женщина вышла из машины, стало видно, что на ней черное кожаное пальто, подбитое мехом изнутри. Пышную прическу прикрывала маленькая норковая шапочка. Женщина не сразу направилась в подъезд, остановившись, чтобы покрасоваться. Она окинула быстрым взглядом окна дома, удовлетворенно отметив, что соседки видят её, и только после этого вошла. Лишь сейчас Славка понял – это же Таня!

Он поспешно бросился вниз по лестнице, даже не задумавшись о происхождении дорогого автомобиля и черного лайкового пальто на цельных норковых пластинах. Естественно, что он не увидел, как из "мерседеса" выбрался угрюмый двухметровый гигант и тяжелой походкой борца-тяжеловеса двинулся вслед за Татьяной.

Задыхаясь от счастья, Славка подбежал к девушке и замер, остановленный холодным взглядом, полным высокомерия и превосходства. Его словно окатили ледяной водой. За какие-то несколько недель Татьяна изменилась до неузнаваемости. В каждом движении, каждом жесте сквозила нарочитая манерность, легкая ленца и скука, словно она уже пресытилась роскошью и бездельем, о которых окружающие могли только мечтать, и теперь демонстрировала эту пресыщенность.

Лайковое пальто было небрежно распахнуто, показывая пушистую норковую подкладку. Изящный черный костюмчик выглядел просто, даже безыскусно, но с одного взгляда чувствовалось, что за рубли такие не продаются, только за свободно конвертируемые с обозначением цены в "у. е." – условных единицах, или, как выражается простой народ, "висят за уяшки". На широкий лацкан костюма была прицеплена массивная желтая брошь, утыканная цветными камешками. Она оказалась столь тяжела, что лацкан отвисал, как ухо спаниэля. Это была единственная деталь, разбивавшая своей пошлостью образ элегантной, утонченной дамы.

Высоко подняв подбородок, упрямо сжав губы, Татьяна молча прошествовала мимо оторопевшего Славки, направляясь домой. Она не удостоила его ни словом, ни взглядом. Дала понять, что узнала, но не намерена опускаться до общения.

Вначале Славка испытал недоумение, а потом обиду. Хотел броситься следом, но лестницу от перил до стенки загородила огромная фигура – ни обежать, ни перепрыгнуть, тем более не отодвинуть. Борцовского вида мужик явно сопровождал девушку, поскольку в одной руке держал дамскую сумочку, а в другой – здоровый баул. Сердито сопя, он повернулся к Славке, закопошившемуся у него где-то в области подмышки, и внимательно прищурился, замерев на несколько секунд.

Больше всего в этот момент он походил на гориллу: скошенный лоб наморщен, густые брови насуплены, сплющенные губы вытянуты вперед, ноздри широко раздуваются и сердито сопят. Драповая куртка на нем была застегнута только на одну пуговицу из трех – среднюю. Нижнюю не давал застегнуть туго выпирающий живот, характерный для бывших спортсменов, а верхнюю, похоже, хозяин просто не застегнул по каким-то своим соображениям. По каким, Славка понял через полминуты, когда, неприязненно осмотрев угрюмую гориллу, пошел вниз по лестнице. Гигант, негромко чертыхнувшись, полез за пазуху, бросив на ступеньки баул.

Славка оглянулся на шум и понял, что именно с таким остервенением рвет из-за пазухи Татьянин сопровождающий, и помчался вниз, как бегун после стартового выстрела. Впрочем, правильнее сказать, не дожидаясь выстрела, ведь мужик тянул из подмышечной кобуры пистолет, очень кстати зацепившийся за подкладку куртки. Если бы этот амбал просто схватил Славку, то свободно свернул бы ему шею голыми руками, как двухнедельному цыпленку, но его, похоже, обучали на курсах телохранителей, где задолбили в узколобую башку стереотип действий. Когда он наконец извлек оружие и заревел: "Стоять!" внизу уже гулко хлопнула новая дверь подъезда.

* * *

Замечено давно и очень многими, что большинство людей, быстро поднимающихся по служебной лестнице, столь же быстро глупеет. Возможно, пока они были людьми маленькими, с узким кругом обязанностей, их ума и знаний как раз хватало. А вот когда пришлось решать вопросы более широкие и важные, тут и выяснилось – дурак. Две главных беды на Руси – дураки и дороги. И даже уточнять не надо, мол, не просто дураки, а дураки руководящие.

В принципе начальнику ум не особенно и надобен, он ведь не мыслитель какой, Спиноза или Карл Маркс, и задачи решает сообразно масштабам подчиненной местности. Главная – удержаться в кресле. Здесь важнее иные качества: хитрость, властолюбие, умелое интригантство, красноречие и так далее. Но даже обладание всеми этими качествами не мешает быть дураком, хотя страдают от начальственной дури исключительно нижестоящие. Ведь, если, к примеру, какой-то балбес размахивает палкой, он массу народа может исколотить, но себя по голове никогда не ударит, потому что своя рука владыка.

Правда, называть начальников дураками неприлично, да и привлечь могут за оскорбление чести и достоинства. Заметьте, не за клевету или разглашение медицинской тайны, а за поругание начальственного достоинства. Если соседа Ваньку дураком обозвать, а он в суд заявит, то судить будут за хулиганку и оштрафуют на полсотни. А если главу районной администрации так обидеть, то он иск на полмиллиарда вчинит за покушение на свою честь. У нас ведь честь, ум и совесть традиционно выдаются вместе с руководящим креслом и возрастают пропорционально должностному росту. Поэтому честь водопроводчика неизмеримо дешевле чести какого-нибудь генерал-губернатора, хотя оба могут оказаться круглыми идиотами.