Месть Черного Паука - [5]

Он выслеживал их поздними вечерами, подстерегал, словно паук, хватал и уносил вверх по веревке, висящей вдоль стены высотного дома. Он проникал в окна и так же уходил. Его черный комбинезон растворялся в ночном мраке, а старухи шепотом пересказывали друг другу жуткие истории про Черного Паука, охотника на людей.

Славка знал, как зовут убийцу его матери, того подонка, что плескал бензин и чиркал спичкой, – Белый. Крепкий малый с тупой рожей полудебила и нагло-угрожающим взглядом. Неестественно белые, словно синтетические, волосы стояли на голове густым ежиком. Но добраться до этого гада оказалось непросто.

Когда Славка влез в окно его квартиры, Белому удалось уйти. Но осталась девушка, случайная гостья, и так уж получилось, что пришлось проводить её домой. А потом несколько дней нежданного счастья, нежности, любви. И снова проклятый Белый со своими бандитами прошелся грязными ногами, растоптал все и испакостил. И та девушка, Татьяна, снова оказалась у него в лапах. Он принудил рассказать её о Славкином жилье. Тот едва успел спуститься из окна по веревке, а квартиру разгромили до основания. И все местные уголовники принялись его искать.

Тут, правда, имелось ещё одно обстоятельство, имя которому – Серафим Будякин. Предвыборными плакатами с его физиономией все заборы оклеены. Угораздило же Славку сунуться в окно бандитской хаты как раз в тот момент, когда внутри этот самый Серафим Будякин прижимал к ногтю местного криминального босса. Чего только не случается в современной российской жизни! Знать, силен Серафим.

Сила его особенно ясно проявилась в том, какая охота сразу началась на Черного Паука. Но Славка нашел прибежище на чердаке педагогического колледжа и совершал оттуда дерзкие вылазки. А проклятый Белый никак не давался. Один раз Славка его уже на мушке держал, только курок спустить осталось, да Танька, предательница, закрыла собой. Это его буквально оглушило, раздавило. Понять мог: почему она вдруг оказалась с этим бандитом, ради чего так защищает?

Но не ушел Белый от возмездия. Сошлись-таки, можно сказать, лицом к лицу. Жаль только, что не один на один, а семеро на одного. Это был настоящий бой. Не с пустыми руками Славка тогда явился на лесобазу, где Белый распоряжался подпольным цехом по разливу поддельной водки. У Славки было ружье, но и у бандитов оказались пистолеты. Пороховой дым стлался до потолка, пули рикошетили от стен, звенели стреляные гильзы по бетонному полу, и хлестали струи спирта из продырявленных бочек.

У него первого кончились патроны. Только чудо и собственная решительность помогли вырваться из настоящего ада. Выбросился в окно. Порезанный, подстреленный отплевывался из почти игрушечной ракетницы. А потом спирт вспыхнул. И Славка своими глазами увидел, как выполз из огня обгорелый Белый, ставший совершенно черным, и как он издох. И тошнотворно смердело спаленным волосом, обугленной кожей и горелым мясом…

Но эти воспоминания не доставляли радости или удовлетворения, скорее, вызывали рвотный рефлекс. Просыпался страх, вгонявший в холодный пот. Славке мерещилось, что за ним пришли какие-то люди, не то бандиты, не то милиция, и сейчас придется держать ответ за содеянное, а потом отправляться на расправу. И вообще он нарушитель всех законов. Даже в чужую квартиру вселился совершенно незаконно. Убедил выжившую из ума старуху, что он ей какой-то родственник, да и валяется тут на кровати.

Преступник, со всех сторон преступник. Черный Паук. Убийца и вор. Деньги ещё украл, здоровенную коробку. Правда у тех же бандитов украл, но, если разбираться, то деньги эти жуликами сперва у нормальных людей изъяты…

Мысли путались, голова болела, ей откликалась раненая нога, ныла спина, начинало тошнить, и вообще жить не хотелось. Славка весь словно каменел, замирал неподвижно и старался ни о чем не думать. Когда всякие мысли и воспоминания прекращались, он чувствовал только опустошенность и безмерную усталость. Не хотелось шевелиться, только лежать неподвижно, с пустой безмысленной головой, лелея ноющую боль в зарастающем пулевом канале.

Раны и порезы на удивление быстро зажили, но к перемене погоды простреленная нога начинала ныть. И почти каждую ночь Славка просыпался от собственного крика, заново пережив во сне смертельный ужас последней схватки. Он тогда мысленно уже расстался с жизнью, это отложилось в подсознании и теперь всплывало по ночам, лишая покоя и сна. Славка лежал в темноте с открытыми глазами, раз за разом против собственной воли прокручивая в памяти страшные события, со временем совершенно не утратившие яркости, и чувствовал, что потихоньку сходит с ума. Он вставал, одевался, осторожно выходил из квартиры и отправлялся на ближайший перекресток.

Коммерческий киоск торговал круглые сутки. Запах водки вызывал у Славки отвращение. Он покупал пузатенькую бутылку жиденького болгарского бренди, наверняка фальшивого, и пил на кухне в одиночестве, как ханыга, пока проклятая память не отключалась. Тогда он падал на кровать и забывался тяжелым сном, не дававшим бодрости и отдыха.

Схожие проблемы в той или иной степени испытывают все солдаты, прошедшие войну. И неважно, как это называется: афганский синдром, чеченский или вьетнамский. Военные специалисты в последнее время начали заниматься психологической реабилитацией бывших солдат, но Славке искать помощи было негде. Будь у него работа, нормальная семья, круг общения, Славка, наверное, отвлекся бы от дурных мыслей, за различными заботами и делами отошел от навязчивых воспоминаний. Но у него имелись только четыре стены и беспомощная баба Вера, которая сама требовала ухода и внимания.